Блуждающие огоньки
Шрифт:
Возбудили уголовное дело. Сказать, что землю носом рыли - ничего не сказать. Потом говорили, что пытались замять, что раз ребята все бывшие детдомовские, то и заступиться некому, но это не правда. Слава сам видел. Приехал на следующий день, как условились. И рад и не рад был, что задержаться пришлось...
Было тихое селение, а теперь - башня вавилонская, обрушенная. Вертолеты, правда, в отдалении на поле садились, но машин, людей... Море. Почему-то запомнился лай собак. И ещё - погоны. В штатском тоже много было, но вот спроси о первом, что всплывает
Почти сразу нагрянули и правительственные комиссии. А за ними комсомольцы-добровольцы, но их быстро разогнали. Не до них было.
Но это как-то смутно в памяти осталась. Анечка жива, это главное. И всё время пытался он её увидеть, а не пускали...
Лес гребёнками прочёсывали, и это не преувеличение, да только не нашли ничего. Зря суетились следователи, эксперты, зря приезжали комиссии, зря полетели с кого-то погоны. Да, нападение и убийство, но кто это мог сделать? Жители деревни? Сбежавшие зэки? Сами девчонки? Могли. Теоретически. И жителей многократно вызывали на допросы, и выяснили, что зэки не сбегали, ну а девчонки - шею разве так выкрутить смогли бы?
По словам экспертов, ребята не сопротивлялись. Смерть пришла к ним быстро, неожиданно. А значит, нападавших было не меньше пяти - по числу жертв. Ну ладно, четверо, девчонка могла от страха умереть... Выскочили из леса, убили с особым зверством и цинизмом, а потом смылись - так получается? Так. Но тогда почему они не оставили никаких следов, эти пять человек?
Совсем. Никаких.
И не умирают с улыбкой от страха... или от сердечного приступа.
– Вы приезжий, - сказала я.
– Как догадались?
– Никак. И откуда вы?
– Вам же всё равно.
Зараза. Я стиснула губы. Мама говорила - "куриной гузкой, как все избалованные дети".
Он головой и рукой указал на небо.
– Оттуда.
– Ну да, понятно... Жаль, парашют забыли.
– Забыл, - улыбнулся чудик.
Ну да, и головушкой прям о мать сырую землю... Хорошо, давай поговорим ни о чём. Это я умею. Покуражусь напоследок.
– Ладно, считайте приняла правила игры. Вы не пассажир, - он улыбнулся.
– Лётчик или пришелец?
– А это не одно и то же?
Я против воли рассмеялась. Надо же. Давно не смеялась. Особенно искренне.
– Да, вы правы. А после неба вам не страшно на земле?
– Страшно?
– его глаза раскрылись ещё шире.
– Говорят, что страшно пережить своих детей, но этого я не знаю. Страшно, когда умирает твой ровесник -
Как-то потом, уже в городе, после очередного допроса (и всё-таки, почему вы гражданин, задержались на целые сутки? Ах, сессия... А не нарочно ли запороли её? Не было ли у вас, гражданин, преступного умысла?), услышал Слава через дверь слова своего следователя, сказанные коллеге. И многое стало на свои места. Например, почему допросы проводились более для галочки, без веры в его вину...
"Не могу себе представить человека или хоть целую орду, - говорил следователь в перерывах между затяжками, - которые ребят убили. Местные намекали - не чисто там. Кто ходил в глушь - тот не возвращался. Это, понимаешь, словно сила какая-то... Вышла из леса на поляну и пошла дальше, а ребята на пути оказались... Точнее - сами нарвались, бедолаги. А она, может, их и не заметила. Зацепила - и ушла себе, и всё равно ей, живы ли, умерли, дела нет... Получилось так, понимаешь? Ведь и травинки не помяла... Занесло ли на повороте, разметало песчинки... У кого сердце остановилось, кому голову оторвало... И они не поняли ничего, понимаешь? А от улыбки этой меня жуть берёт..."
И вернулся с пустыми глазами, допрос продолжил механически.
Ветер поднял облачко тончайшей пыли и песка и бросил нам в лицо. Он принёс запах цветущих лип и крыльев бабочек, покрытых пыльцой, и на мгновение возникли колонны эллинских храмов - решетки богов, открытых для солнца и пыли. А песок был белым, и на нем обязательно остался бы отпечаток лапки ящерицы с тонкими изящными когтями, если бы ей вздумалось здесь пробежать. И в пыли было солнце, солнце пыли и пыльное солнце. И все эти три солнца вспыхнули белым..
– Вам обязательно сидеть здесь? Я вижу отсюда красные тенты летнего кафе.
Не говоря ни слова, я достала телефон. Ага, сейчас... Олег, как часто в последнее время, оказался недоступен. Проверила содержимое маленького карманчика в сумке. Нашарила мятый бумажный платок и написала на нем помадой букву "У". А чуть ниже - заглавную букву своего имени. Наклонилась. Подняла с земли камень, положила на записку. Встала. Каждое движение - как отсрочка приговора, а потому...
– Идёмте.
Марину Слава долго не видел. Знал от знакомых, что лечилась долго. И что потом замуж вышла и уехала куда-то далеко за Урал. Да он бы и сам уехал, чего душой кривить... Если бы смог. Но была старуха-мать, был дом... Трудно было.
Потом, когда эра коммунизма закончилась и началась эра ток-шоу, Марина вернулась, стала появляться на экране в каких-нибудь "Тайнах и загадках прошлого" по годам, заканчивающимся на три и восемь. Двадцать пять, тридцать, тридцать пять... Любимые круглые даты, знаменующие, что тайна ещё не раскрыта.