Блуждающий огонь
Шрифт:
И тут маг невольно улыбнулся. Жесткие черты его лица сразу смягчились.
– Неужели ты не устал? – спросил он. – Целых сорок лет ты поддерживаешь меня – вот так!
– Нет, – просто ответил Мэтт Сорин. И тоже улыбнулся, скривив свой рот в гримасе, изображавшей улыбку.
Лорин осушил бокал с ушином, снова поморщился и сказал:
– Ну что ж, отлично. И все-таки я хочу связаться с Тейрноном, прежде чем мы ляжем спать. Ему следует знать, что Метран заполучил котел Кат Миголя и вместе с ним исчез… скорее всего направился на остров Кадер Седат.
Он говорил спокойно,
Мэтт, как всегда, служил Источником энергии, а Лорин осуществлял поиск. Им удалось отыскать Тейрнона через Барака – на расстоянии примерно дня езды от Парас Дерваля в обществе воинов Северной твердыни. Сообщив ему о полученных сведениях, они поделились с Тейрноном и Бараком своими сомнениями, которые, по их глубокому убеждению, ни в коем случае не должны были выходить за рамки Совета магов.
После окончания связи Лорин спросил:
– Ты не устал?
– Это было совсем нетрудно, – бодро откликнулся Мэтт. – Кстати, поможет мне уснуть.
И тут в дверь оглушительно забарабанили. Это никак не мог быть Брок: у него имелись ключи. Быстро переглянувшись, Лорин и Мэтт поступили так, как только и могли поступить, столько лет прожив вместе и будучи связаны неразрывными узами мага и Источника: вместе отправились открывать входную дверь.
За порогом под высоким ночным небом, где светили яркие звезды и плыла половинка луны, стоял бородатый человек, широкоплечий, не слишком высокого роста, и в глубине его глаз чувствовалась вечность. На руках он держал женщину без сознания.
Вокруг было очень тихо. Лорину показалось, что даже звезды в этот миг застыли и эта поздняя луна остановила свое скольжение по небосклону, когда этот человек сказал – густым и звучным басом:
– По-моему, она просто устала. Но успела назвать мне этот дом, прежде чем потеряла сознание. Вы ведь Лорин Серебряный Плащ и Мэтт Сорин, верно?
Они были гордыми людьми, старый маг и его Источник, и недаром считались одними из величайших людей Фьонавара, и все же оба с превеликим смущением и благодарным трепетным восторгом на пороге своего жилища преклонили колена перед Артуром Пендрагоном и той, которая вызвала его в этот мир, и низкий поклон их был предназначен этой великой женщине в той же степени, что и этому великому герою.
Примерно в эти же мгновения на другом конце города в другую дверь тоже постучали. Дженнифер была одна в своей комнате во дворце и еще не спала. Оторвавшись от задумчивого созерцания огня в камине, она пошла открывать; длинное платье – здешний наряд – касалось толстого мягкого ковра на полу. Дженнифер выкупалась, вымыла голову и долго потом расчесывала волосы перед зеркалом, рассматривая собственное – странное, какое-то незнакомое – лицо, зеленые глаза, в которых отражалось то, что им довелось увидеть. Она так долго простояла перед камином, суша волосы, что понятия не имела, который теперь час, когда раздался этот стук в дверь.
И послышался тихий мелодичный голос:
– Тебе нечего
Голос напоминал звон колокольчика, и обычные слова звучали, как музыка. Печальная музыка, ибо в голосе слышались слезы. Джен отворила дверь и обнаружила на пороге Бренделя с Кестрельской марки, того самого светлого альва, и сердце ее дрогнуло при виде его благородной красоты и изящества.
– Входи же, – сказала она. – Только плакать уже поздно.
Она закрыла за ним дверь, удивляясь и восхищаясь, ибо огонь в камине и свеча у ее постели, казалось, обрадовались его приходу, вспыхнули, загорелись ярче, заплясали. Настоящими Детьми Света были альвы, и даже само их имя означало Свет, и Свет разговаривал с ними, и они – уже самим своим существованием – отвечали ему.
А тот темный Бог, повелитель Тьмы, ненавидел их такой черной ненавистью, что все остальное меркло перед ней. Сколько же зла нужно иметь в душе, думала она, чтобы так сильно ненавидеть тех, один из которых стоит сейчас передо мной? Слезы уже высохли у него на глазах, и глаза эти начинали отливать янтарем.
– У нового короля Бреннина хватило благородства и любезности, – сказал Брендель, – хотя с первого взгляда это и в голову прийти не может – послать мне весточку и сообщить, что ты уже здесь.
Кевин рассказал ей о том, как Брендель преследовал Галадана и его волков и какую клятву он дал в Большом зале дворца. Поэтому, глядя в его янтарные глаза, она сказала:
– У тебя нет причин казнить себя за то, что случилось со мной. Ты сделал, насколько я знаю, больше, чем мог бы сделать любой другой.
– Этого недостаточно. Чем я могу перед тобой оправдаться?
Она покачала головой.
– Ты ведь еще и радость мне подарил, помнишь? Последнее истинное наслаждение, которое я испытала в своей жизни, – это пение альвов, под которое я начинала погружаться в светлый сон.
– Не хочешь ли ты еще раз испытать подобное наслаждение? Ведь сейчас ты снова с нами…
– Не знаю, смогу ли я принять теперь этот дар, Брендель. Я теперь… не совсем прежняя. – Отчего-то ей говорить об этом было легче, чем ему – ее слушать. Возникла долгая неловкая пауза, и ей было больно видеть перед собой его измученные глаза. Он не пытался проникнуть в ее мысли, хотя она знала, что он телепат и это ему ничего не стоит. Но ведь и Лорин не стал лезть к ней в душу. Никто ничем не хотел ее тревожить, так что ей легко было прятать от них Дариена, и она намерена была делать это и дальше.
– А ты… не возьмешь своих слов назад? – спросил он, и музыка в его голосе была полна затаенной боли.
– Ты хочешь, чтобы я тебе солгала?
Он отвернулся и отошел к окну. Даже его одежда, казалось, соткана была из множества разноцветных нитей, и оттенки их переливались и менялись, когда он двигался. Звездный свет, проникавший в окошко, зажег его серебристые волосы, засверкал в них. И как только она сумела так огорчить того, кто способен был кудрями своими поймать свет звезд?
А разве могла она поступить иначе? «Я возьму все», – сказал ей тогда Ракот. И это ему почти удалось.