Блуждающий огонь
Шрифт:
Та'киена сильно изменилась за столько лет. Это в игре были четверо разных детей, которым якобы уготованы были разные судьбы. А на самом деле ребенок – один. А блуждающий огонь – это камень в том кольце, которое носит Ким. А камень, в сердце которого должен был ударить блуждающий огонь, – это та скала, которую расколол своей силой Бальрат. И все вопросы та'киены были связаны с тем страшным Путем, по которому отправился теперь мальчик Финн.
Ким подняла голову и посмотрела на Пола своими прекрасными серыми глазами, почти того же цвета, что и его собственные.
– А ты? – спросила она. – С
Кому угодно другому он бы соврал, но она была не такая, как все. Не такая даже, как он сам, хотя судьбы их и были в чем-то похожи.
– Нет, – сказал Пол. – Мне тоже не по себе. Мне так страшно, Ким, что я даже Финна оплакать не могу.
Она посмотрела ему в глаза и побледнела, прочитав его мысли. И он увидел, как в ее глазах отразились его собственные переживания.
– Господи, – промолвила она, – Дариен!
Даже Дьярмуд хранил молчание в течение всего долгого, очень долгого пути домой. Небо расчистилось, и луна, теперь почти уже полная, поднялась высоко и светила очень ярко. Факелы оказались не нужны. Кевин ехал рядом с Ким; с другой стороны от нее ехал Пол.
Посматривая то на нее, то на Пола, Кевин чувствовал, как улетучивается его собственная печаль. Это правда, что он может предложить здесь гораздо меньше, существенно несоизмеримо меньше, чем его встревоженные опечаленные друзья, но у него и нет ничего из того, чем они оба владеют. Кольцо Ким – дар, конечно, нелегкий, способный изменить даже саму сущность его владельца. Должно быть, ей было очень тяжело дать ход всем тем событиям, которые неизбежно должны были привести к столь страшным последствиям. Как мог этот мальчик, обыкновенный человеческий детеныш, прямо у них на глазах превратиться в нечто, сотканное из тумана, в нечто настолько прозрачное и расплывчатое, а потом подняться в ночное, небо и исчезнуть где-то меж звезд? Те песни – а все это, как он понимал, имело самое непосредственное отношение к тем двум песням – как бы сошлись в одной точке. И Кевин совсем не был уверен, что ему хотелось бы знать и понимать больше.
А вот Пол… У Пола просто не было выбора. Он-то действительно знал и понимал куда больше остальных и не мог этого скрыть, как не мог скрыть и того мучительного напряжения, которое было следствием его попыток как-то управлять этим знанием. Нет, решил Кевин, ему нечего завидовать ролям Пола и Ким в этом чудовищном спектакле и нечего сожалеть о том, что самому ему досталась в нем всего лишь незначительная роль.
Ветер теперь дул в спину, так что ехать назад было легче. А когда они нырнули в ту долину у озера, Кевин почувствовал, что и мороз слабеет, да и ветер уже не такой пронзительный.
Они опять огибали по верхней кромке холмов тот крестьянский домик на берегу, двигаясь по собственному следу. Посмотрев вниз, Кевин увидел, что окошко домика все еще светится в ночи, хотя время далеко за полночь. И тут его окликнул Пол.
Они вдвоем немного отстали от остальных и остановились. Отряд же продолжал свое неторопливое движение вперед и вскоре исчез за поворотом извилистой тропы.
Какое-то время они смотрели друг на друга, потом Пол сказал:
– Мне следовало сказать тебе об этом раньше. Там, внизу, сын Дженнифер. Помнишь двух мальчиков, которых мы видели здесь по пути
У Кевина все похолодело внутри, но он очень старался, чтобы голос его не дрожал, когда он спросил Пола.
– А нам что-нибудь известно о сыне Дженнифер?
– Очень мало. Он только очень быстро растет. Это совершенно очевидно. Но все андаины очень быстро растут, как утверждает Джаэль. Пока что никаких дурных признаков… или тенденций… – Пол вздохнул и договорил: – Финн, его старший брат, присматривал за ним и очень его любил. Жрицы Мормы тоже вели за ним наблюдение – благодаря одной девочке, которая была телепатически связана с Финном. Но теперь Финна нет, и в домике осталась только приемная мать Дариена. Да уж, ночка выдалась на редкость тяжелая!
Кевин кивнул:
– Ты собираешься спуститься туда?
– Мне кажется, так будет лучше. Но нужно, чтобы ты что-нибудь выдумал. Какую-нибудь другую причину. Скажи, например, что я отправился в лес Морнира, к Древу, по каким-то своим неведомым делам. Джаэль и Дженнифер, правда, ты можешь рассказать все как есть. Даже лучше, если ты скажешь им правду, потому что они все равно узнают – благодаря той девчонке, – что Финн ушел.
– Так значит, на восток ты не едешь? А как же охота на волков?
Пол покачал головой.
– Мне лучше остаться здесь. Не знаю, что я смогу сделать один, но лучше все-таки останусь.
Кевин помолчал. Потом все-таки сказал:
– Хотелось бы попросить тебя быть осторожным, да, боюсь, что здесь слова эти почти не имеют смысла.
– Да, смысла в них немного, – согласился Пол. – Но я все-таки постараюсь.
Они опять долго смотрели друг другу в глаза.
– Я позабочусь обо всем, не беспокойся, – сказал Кевин. Поколебался и закончил: – Спасибо, что сказал.
Пол слабо усмехнулся:
– А кому же еще мне было сказать об этом?
И оба, перегнувшись и не слезая с коней, обнялись на прощание.
– Adios, amigo, – сказал Кевин и, лихо повернув коня, стукнул его каблуками в бока, пуская галопом, чтобы догнать ушедший вперед отряд.
Пол долго еще смотрел ему вслед, неподвижно сидя в седле. Извилистая тропа, за поворотом которой только что исчез Кевин, здесь не только петляла, но еще и раздваивалась и весьма отчетливо. А увижу ли я снова своего лучшего друга, думал Пол. До Гуин Истрат путь предстоял неблизкий. И помимо всего прочего вполне могло оказаться, что Галадан уже там. А ведь он, Пол, тогда поклялся, что убьет Галадана, когда они встретятся в третий и последний раз. Если встретятся.
Но в данный момент у него была совсем другая задача, не в такой степени исполненная угрозы, но почти столь же неясная. И он заставил себя отвлечься и от мыслей о Кевине, и от размышлений о поединке с Повелителем андаинов; пора было подумать о том ребенке, который также был андаином и вполне мог еще доказать свое превосходство по сравнению с Галаданом – во всех и очень разных смыслах.
Осторожно спускаясь по склону холма, Пол обошел дом вокруг и вскоре при свете луны и лампы в незанавешенном окне увидел тропинку, ведущую прямо к воротам.