Блуждающий Равноценный обмен 2

Шилов Игорь Александрович

После главной покупки у меня на руках остался рубль с мелочью, это если не вспоминать про золотые монеты и украшения, которые обменять в дороге на деньги, навряд ли получится. Хватит его, чтобы не умереть в дороге, с голоду, или нет, я не знаю, но вот если прямо сейчас, чего нибудь не зажую, то до отправления поезда точно не доживу.

Буфет не шёл ни в какое сравнение с буфетами из прошлой жизни. У нас бы такой буфет рестораном называли и нисколько бы не преувеличивали. Здесь было всё, что можно увидеть в местных ресторанах, кроме, пожалуй, официантов, но они то здесь, как раз и не нужны.

Купил бы себе

еды намного больше, чем это сейчас сделал, будь у меня в кармане хотя бы рублей пять, а так пришлось ограничиться холодцом и пирожками с мясом, прибавив к ним два стакана крепкого чая.

– Да было и более лучшее время, в моей жизни - подумал я, взглянув на пустые тарелки.

Но ничего, возможность его вернуть никуда не делась, осталось совсем немного, надо сделать последний рывок, а там я устрою себе праздник и в первую очередь, живота.

Пассажиров на платформе набралось достаточно много, не на много меньше, чем было их во время посадки на корабль, где нибудь в Сан-Франциско или том же Нью Йорке. Люди, так же, как и желающие покататься по морю, возле берегов другого континента, громко переговаривались, толкаясь у своих, пока ещё закрытых вагонов, рассматривали попутчиков и переминались с ноги на ногу, стараясь не замёрзнуть на этом собачьем холоде. Конечно, одеты они были намного теплее, своих заокеанских коллег, но это мало кому помогало, потому что мороз и впрямь крепчал прямо на глазах.

Басовитый звук колокола, прозвучавший для меня очень неожиданно и поэтому заставивший вздрогнуть, оповестил всех о начале посадки. Первыми на него отреагировали кондукторы вагонов, начавшие открывать единственную дверь, в доме на колёсах, находящуюся прямо по центру деревянного сарайчика, с узкими окошками, метров пятнадцати в длину. Затем немногочисленные особы женского пола, устремились к тому месту, где, по их мнению, должно быть на много теплее, чем на улице. За ними потянулись солидные мужчины, в возрасте и только после них все остальные, в число которых вошёл и я.

Ездить в вагоне такой странной конструкции мне ещё не приходилось, поэтому торопиться с поиском места не стал. Подождал, стоя у входной, уже закрытой двери, пока все рассядутся, используя это время для того, чтобы рассмотреть, что из себя представляет вагон люкс и только после этого стал пробираться в его левую сторону. Правая была немного короче и в её конце стояло что то на подобии барной стойки, возможно поэтому все места там уже были заняты. С той же, куда я пошёл, неся впереди себя свой симпатичный чемодан, свободные места имелись. Слева и справа, от широкого прохода, стояли сиденья с мягкой спинкой, оббитые красным материалом, часть из которых уже облюбовали мои попутчики.

– У вас не занято?
– пройдя в самый конец, спросил я молодого мужчину, сидевшего на одном из двух кресел, расположенных возле небольшого столика, у окна.

– Нет. Присаживайтесь - предложил он мне.

– Спасибо - поблагодарил его я, но прежде чем плюхнуться в кресло, отправил чемодан на верхнюю полку, которая, по всей видимости, для него и предназначалась.

Света, падающего из окон, вполне хватало, чтобы не заблудится в вагоне, но керосиновые фонари, висевшие под потолком, в коридоре, напротив каждого из купе, всё равно горели, обеспечивая тем самым, вип пассажирам,

ощущение комфорта и уюта.

– Домой возвращаетесь?
– спросил меня незнакомец, сидевший напротив, после того, как я, расстегнув бушлат, сел в мягкое кресло.

– Да, домой - неизвестно по какой причине вздохнув, ответил я ему.

– С фронта?
– продолжил он, своё дознание.

– Оттуда - снова ответил я, но теперь без лишних эмоций.

– И как там?
– не унимался, беспокойный пассажир.

– Дерьмово!
– повысив голос, сказал я ему, пытаясь закончить не нужный разговор.

– А я так всем и говорил, но мне не верили! Представляете!
– не обратив никакого внимания, на моё нецензурное выражение, громко сказал мой ровесник.

Теперь и мне стало интересно, чего же он такого говорил, и главное кому?

– Что вы говорили?
– спросил я парня, усевшись поудобнее.

– Что наша армия не получает того, чего должна иметь, что солдаты наши голодают, а командиры не делают ничего для того, чтобы накормить их досыта и только тем и занимаются, что заставляют несчастных людей идти под пули, снова и снова!
– брызжа слюной, поведал мне о своём настроении, сосед по купе.

– Сам то воевал?
– не меняя позы, спросил я рассказчика.

– Нет - ответил он.
– А это здесь причём?

– Тогда рот заткнул и сиди молча. А то я осерчать могу - сказал я ему и придвинувшись ближе, к столу, тихо добавил: - А в гневе я такой страшный, что сам себя боюсь.

До Питера ко мне так никто и не подсел. Парень, после моих слов, тут же ретировался, а по дороге, в наш вагон, новые люди не входили.

В пути мы находились не на много меньше, чем во время моей поездки в воинском эшелоне. Так же останавливались на маленьких станциях и полустанках, пропуская встречные поезда, подолгу стояли во время очередной загрузки самоходной паровой машины дровами или, когда железнодорожные рабочие расчищали занесённые снегом пути. Но эти остановки, в вагоне для состоятельных людей, всё же легче переносились, чем в транспорте, предназначенном для перевозки обычных солдат. Три раза на день нам приносили чай со свежей сдобой, в любое время можно было посетить туалетную комнату, которая конечно выглядела очень смешно, но главное была же и топили здесь не так, как в солдатской теплушке, хотя будь у нас три буржуйки, то возможно и мы бы не мёрзли, во время поездки на фронт.

В город на Неве приехали с небольшим опозданием. Вместо десяти часов утра, как планировалось по расписанию, на деревянном перроне, так и недостроенного вокзала, оказался в час тридцать пять. Но это меня не сильно расстроило, главное доехал, наконец то, до своего родного города. Не скрою, последние часы поездки дались очень тяжело, хотелось самому выскочить из вагона и подталкивать этот, медленно плетущийся поезд. Возможно так и поступил бы, не будь на улице такого лютого мороза, про который в том, своём мире, я слыхом не слыхивал.