Бляди
Шрифт:
Хорошо хоть, что сайты были с низким трафиком, какие-то унылые, явно сделанные бедными студентами в надежде заработать. И наши фотографии были призваны, скорее всего, повысить посещаемость и интерес к ресурсам.
Подозрений на заказчиков даже не возникло. Зато путем нехитрых телодвижений выяснилось, что все это дело рук Володи.
А сам он куда-то исчез. Со съемной хаты съехал, номер сменил. Странный человек, дивидендов никаких от своей подлости не получил, а вот перспектива сотрудничества с нами, хоть и призрачная, маячить перестала.
А
76.
Нужно было мне отправить грев корешу на зону. И вот советуюсь я, значит, с Русланом, как бы план в посылке запрятать, чтоб ни одна собака не нашла. На свиданке проще — передал втихаря, тот сунул в пупок или в очко, если вес поболе, и пошел себе дальше досиживать. А в посылке сложнее — риск велик, хорошо еще, если стервятники, распотрошив кабанчика и найдя кайф, сами употребят, а то ведь можно и срок продлить. Ну не суть.
Услышал нашу беседу актер, которого я зову Котовским за бритый череп.
В шампунь, говорит, непрозрачный, или в варенье темное. Процентов девяносто, что прокатит.
Слово за слово — и всплывает факт. Котовский, оказывается, у нас матерый зэчара. Условка по малолетке за кражу и потом за грабеж четыре года, от звонка до звонка.
А с виду и не подумаешь — скорее, недавний выпускник института, дорога которому в офисный планктон.
А почему скрывал, спрашиваю.
Зачем, жмет плечами, что бы это дало?
Оно и верно.
Причем на зоне Котовский был блатным и строго придерживался понятий.
Немало мы потом с ним общались, много всего интересного он мне рассказал. Бывшие сидельцы любят вообще за зону потереть. У Котовского, правда, отсутствовала присущая им бравада.
Ничего нового, впрочем, мне не открылось.
Например, как на тюрьме новоприбывших дурачков разводят на откровенный разговор. Подсаживается к лопуху сокамерник и давай в душу лезть, да издалека, ненавязчиво. Дурак, не чуя подвоха, начинает секреты озвучивать. И когда доходит до того, что жена или подруга у него в рот брала или он лизал у нее, — все, приплыли. Собирай манатки и к дальняку. Или вообще ломись из хаты.
Как протянутую руку не жмут незнакомому — мало ли, неровен час зафоршмачишься.
Как на одной из зон в старые времена вора в законе разжаловали, когда неизвестный доброжелатель на зону фотографию прислал, где этот вор за столом с проститутками в обнимку сидит.
Рассказы, конечно, подобные слышаны не раз, но слышать это из уст бывшего блатного, сознательно себя опустившего, если судить теми понятиями, было интересно.
Как тебя угораздило в порнуху-то податься, спрашиваю.
Откинувшись, Котовский твердо решил начать новую жизнь. А работать не привык и делать ничего не умел. Вот и пошел по пути наименьшего сопротивления.
Я сам, говорит, первое время охуевал. Когда-то чмырил пиздолизов и вафлерш, теперь сам таким стал.
А то ты раньше в пилотку не нырял, говорю.
Да
Кстати, я думал однажды о том, почему в уголовных кругах оральный секс считается делом презрительным. И сделал два простых вывода. Во-первых, от примитивности контингента, его слабой умственной развитости и ограниченности. Во-вторых, у большинства из них такие телки, лизать которым в натуре западло.
А снова загремишь, говорю, и прознает кто. Не быть тебе больше блатным.
Конечно, говорит, прямая дорога в пидоры. Продырявить не продырявят, но за стол даже с красными не сядешь. Знаешь, Глеб, устал я от той жизни, живешь среди скота и сам как скот. А то, что зашкварен сейчас — так стимул будет не попадаться больше. Тем более на экспорт же идем. А наши урки и родное-то не смотрят.
Чую, дело было вовсе не в чудесных изменениях мировоззрения Котовского. Причины, скорее всего, были более прозаичными и менее радужными. Но выпытывать не стал.
Задумался я тогда о превратностях судьбы. Ведь я и сам когда-то был помешан на понятиях. В гопнической юности на многие вещи было табу. Девок, берущих в рот, презрительно звали башкастыми или просто бошками. Не дай боже поцеловаться с такой или поесть из одной посуды — сам станешь башкастым. Или нет, в таких случаях вроде становились губастыми.
После этого на районе не жить — ходишь изгоем, разве что в спину не плюют. Помню, как отшили такого из группировки. Ходил потом как тень, осунулся, бедняга. Носа из дому не высовывал лишний раз, бывшие друзья весь подъезд гадостями исписали.
А случилось все просто. Начал тусить с девчонкой, гулять по району, целоваться прилюдно. А ее на другом районе когда-то в рот перли, и новость эту быстро и не без удовольствия преподнесли нам. И тут же — сборы, круг, пиздюли, ссаные тряпки.
Жалко было чела, но тогда все было сурово. Сейчас большой человек, топ-менеджер в нефтяной компании. А те, кто его отшивали и клеймили — кто спился, кто сидит. Впрочем, это тема для отдельного рассказа.
Не раз видел, как школьники, по незнанке докурившие за башкой, «смывали с себя грех» — водили по губам пламенем зажигалки до страшных ожогов, или прилипали к железу ртом на морозе и резко отрывали, оставляя куски мяса.
Пиздолизы приравнивались к пидорам, и отмыться было невозможно.
За безобидный онанизм можно было прослыть рукастым или рукой.
Была у меня когда-то подруга, которая единожды сделала мне минет. Я строго-настрого приказал ей забыть об этом и помалкивать. Но она открыла секрет подруге, а та поделилась тайной со своим парнем, который был моим другом и коллегой по банде. По пьяной лавочке он шутливо намекнул, что знает многое, а все тайное становится явным. Этого безобидного намека мне хватило, чтобы провести не одну бессонную ночь. Я очень тогда боялся поругаться с тем другом, ибо он мог запросто поднять вопрос обо мне.