Блюз «Джесс»
Шрифт:
— Вот видишь, ты даже не можешь по-людски извиниться.
Она повернулась и зашагала к стоянке, но тут же остановилась как вкопанная — весь салон ее автомобиля заполняли красные и зеленые воздушные шарики, жавшиеся к потолку и стеклам.
— Джесс, что случилось с твоей машиной? — с самым невинным видом спросил Эдди.
Девушка усмехнулась. Эта ребяческая выходка ничего не меняла в их отношениях:
— Тебе следует запирать дверцу. — Эдди сложил руки на груди и прислонился к крылу. — Любой может забраться, если
На мгновение она представила себе, мог ли такое выкинуть Евгений? И тут же отбросила эту мысль. Он — человек слишком прозаический для глупых, наивных шуток.
Эдди распахнул дверцу, глядя на девушку проказливыми глазами.
— Это ты устроил? — спросила она довольно презрительно. — Напрасно старался и тратил деньги.
С одной стороны, ей хотелось немедленно выпустить шарики на волю, чтобы досадить ему, с другой — больно уж они были восхитительны.
Эдди протянул руку, ухватил один за ниточку и вытащил из машины.
— Ну же, Джесс, улыбнись, — попросил он, стукнув ее шариком по голове.
— Перестань!
— Ладно, похоже, я сглупил. — Шарик в его мужской руке казался нелепым. — Ты явно сердишься на меня сильнее, чем я думал.
Джесси молча бросила портфель на переднее сиденье и попыталась сесть в машину, но Эдди тут же помешал.
— Раз уж я приехал на пять часов раньше, — проговорил он, теребя узелок на нитке шарика, — и мне некуда податься, ты не будешь возражать, если я послоняюсь вместе с тобой?
Его настойчивость сбивала ее с толку.
— Эдди, мне нужно переделать кучу дел до репетиции. Я не могу все бросить ради тебя.
— Я на это и не рассчитываю, — с самым серьезным видом отозвался он. — А надеюсь только на то, — его глубокий голос вдруг стал писклявым, как на пластинке, поставленной на большую скорость, — что могу отогреться у твоего камина, как Буратино у папы Карло…
Джесси не удержалась от улыбки, а еще через мгновение — и от едва сдерживаемого смеха.
— Так как? — пропищал он. — Я даже готов сбегать за пивом и пиццей.
— Ты неисправим, — простонала девушка. Всю жизнь так — на него невозможно долго сердиться.
Несколько секунд Эдди не спускал с нее загадочного взгляда, потом широко ухмыльнулся.
У красного светофора, через два квартала от школы, Эдди посигналил, показывая жестом, что хочет ехать впереди. Она уступила. На следующем перекрестке, вместо того чтобы держать прямо, он повернул налево. Но так нельзя доехать до ее дома!
Вскоре девушка сообразила — он взял курс в район, в котором они жили детьми.
— Что ты задумал, Эдди? — спросила она, когда на Фулл-стрит тот остановился у тротуара.
— Да вот, решил навестить родные пенаты. Я не был здесь с тех пор, как отец и мать переехали.
Он выбрался из своей спортивной машины и уставился на довольно большой дом, где прошло его детство. Джесси неохотно припарковалась рядом, но двигатель машины
— Это нелепо, Эдди, — сказала она, выглянув в окошко. — Какая сентиментальность.
Он не слушал, прошел вдоль фасада, заглянул во двор, оглядел крышу с башенками, потом крыльцо. Кто-то украсил парадную дверь рождественской золотой фольгой с широкой красной лентой.
— Не очень-то он изменился, ведь правда?
Джесси не ответила. Она смотрела через улицу, где стоял белый, обшитый досками, в колониальном стиле дом с зелеными ставнями, в котором когда-то жила она сама, и невольно сглотнула ком в горле.
— Здесь было здорово, а?..
— Поехали уже, Эдди.
— Минутку. Боже, глянь, как выросло это дерево! — Он вдруг замер. — Нет, ты только посмотри-ка!
— Что там?
— Дом Дергудов продается.
Джесси выглянула через запотевшее ветровое стекло. Эдди пересек улицу по диагонали, жестом позвал ее за собой. Нехотя она последовала за ним.
Дом, где когда-то жили их друзья Робби и Лиза, произвел бы впечатление в любом окружении. Здесь же, на скромной улочке, он выглядел как замок.
Эдди стоял у одного из стрельчатых окон, за которыми, как припомнила Джесси, располагалась комната-библиотека.
— Они съехали. Дом пуст, — сообщил он.
Ее и саму уже разбирало любопытство. Джесси пересекла замерзший газон, пробралась между кустами и заглянула в окно гостиной, поразившей ее когда-то огромным каменным камином.
— Гм, интересно, почему они решили продавать?
— Откровенно говоря, мне плевать. Они были такие скряги. Никогда не забуду, как на День всех святых нам раздавали полугнилые яблоки. — Эдди хохотнул.
— Но зато превзошли себя на Рождество. Три елки, помнишь? Одна в гостиной, другая в столовой и третья, пятнадцатифутовая, в холле. В праздники дом выглядел дворцом!
— В будни тоже, — бросил Эдди, думая о чем-то своем. Возвращаясь по дорожке из кирпичей, он еще раз оглянулся: — А теперь поехали, я ужасно проголодался.
Они ели за маленьким столиком в ее украшенной воздушными шариками кухоньке, наблюдая, как мягко кружат снежинки за окном во дворе.
Джесси помалкивала, позволив Эдди вести разговор, ибо не могла взять в толк, что происходит с ними. Еще несколько часов назад она жутко злилась на него и, если честно, все еще была вправе злиться. Но тот был настроен миролюбиво, и это, как ни странно, обезоруживало.
— Кстати, вот тебе еще одна причина, почему я сегодня приехал раньше… Как ты насчет того, чтобы провести уик-энд в Детройте?
— Опять? Я же только что побывала там, — удивилась Джесси.
— Не так, как в прошлый раз! Почему бы не приехать с ночевкой? У тебя будет время в субботу днем ознакомиться с городом, вечером сходить на симфонический концерт, а в воскресенье можно и обратно.