Бочка порядка, ложка хаоса
Шрифт:
Его унесло, затянуло. В какую-то другую тьму. Где не существовало вообще ничего, даже его самого.
Тьму опять колыхнуло, но это уже не имело значения.
Долго не имело значения.
Или меньше мгновенья?
— Просыпайся, спящий красавец, — ласково попросил женский голос.
Максим улыбнулся, попробовал открыть глаза и понял, что опять как-то оказался в первой тьме. Перед лицом кто-то испуганно трепыхался и пытался отодвинуться, но у него не получалось. А на несуществующих небесах продолжали греметь голоса.
— Исчезни, идиот, я его спасаю!
— Думаете, я поверю?! Сначала почти убили,
— Мне плевать, веришь ли ты! Аяр, не стой столбом, убери от меня этого ребенка!
— Я?!
— Нет, я отпущу ускользающего мальчишку и начну разгонять разных ненормальных!
— Убери от него руки!
— Если уберу, он умрет!
— Что ты делаешь с моим племянником?
Новый голос был тихий и, кажется, женский, но такой сильный и страшный, что Максим научился бояться и попытался отступить, спрятаться. После чего опять провалился во вторую тьму. И успел обрадоваться. Там тихо и спокойно. Там нет страшных женских голосов. Там вообще ничего нет.
Серая Кошка, как всегда появилась настолько не вовремя, что невольно верилось в ее феноменальное чутье. Аяр пытался оттащить полоумного пацана, якобы нанятого неизвестно кем телохранителя. Получалось у него плохо. Пацан сопротивлялся и пытался продавить Аяру щиты, успевая переругиваться и требовать убраться к демонам и чьей-то рыжей корове под хвост одновременно. Будь у него оружие, убил бы не сомневаясь и не сожалея.
Сам Айтэ стоял на коленях перед бессознательным телом и изо всех сил старался удержать ускользающее в неведомые дали сознание второго пацана. Родственника проклятущей Кошки. А ему мешал щит, мощный, с таким впору на войну ходить, или растить паранойю достойную этой ненормальной семейки. Еще ему мешали вопли телохранителя. Дождь. Беспомощность Аяра. И, наконец, то, что у умирающего пацана сознание по каким-то непонятным причинам двоилось, троилось, разрасталось кустарником, сплеталось пряжей и ускользало водой сквозь решето. А Айтэ ловил, проклиная тот день, когда в голову пришел простой до гениальности план. Нельзя было забывать, что с этой семейкой в принципе не может быть просто. И от возраста оно не зависит.
И вот теперь явилась еще и Кошка. Хорошо хоть решила сначала послушать оправдания и лишь потом бить.
— Я пытаюсь не дать ему умереть! — раздраженно объяснил Айтэ, не прекращая своего увлекательного занятия.
Отпустишь, они же войну объявят. И плевать им будет на то, как это скажется на городе. Айтэ бы и сам объявил. Нельзя убивать детей, которые ничего не успели сотворить и ни на что повлиять.
А он почти убил. Формально.
Кто же знал, что этот мальчишка рискнет решить свою проблему самостоятельно? Откуда они такие смелые берутся?
Ненормальная семейка.
Кошка подошла, плавно и грациозно. Опустилась на колени перед бессознательным телом. Прямо в лужу, пачкая жемчужно-серое платье. Наклонилась. Долго-долго что-то высматривала. А потом резким оточенным движением прижала палец к голове умирающего. Чуть выше и левее уха. И сознание мальчишки перестало вырываться из рук. Нет, оно все еще делилось и опять сплеталось, но уже как-то вяло и неспешно.
— Вы двое, немедленно в город за лекарями. Пока его к кому-то не привяжем, перемещать нельзя, — велела, не глядя на Аяра и мальчишку-телохранителя.
И
— А ты держи, — нехорошо улыбнулась Айтэ. — И рассказывай, что натворил.
— Ижен живой? — спросил, ни на что уже не надеясь.
Собственная правота и срочность в таких делах не оправдание. Нужно было сразу идти к Кошке, не смотря на то, что очень хотелось обойтись без посредников.
— Не твое дело, — отрезала суровая женщина. — Рассказывай. И я подумаю, как ты на этот раз будешь расплачиваться. Хотя, подожди. Не надо, чтобы мальчик нас слышал…
— Он слышит? — удивился Айтэ.
Вот только этого не хватало. Позорище. Еще и мальчишка будет знать, как они тут паниковали и переругивались с его телохранителем.
— Слышит, — провела второй ладонью по голове племянника, улыбнулась на удивление по-доброму. — Вот теперь нет. Рассказывай.
Эпилог первый
У человека два крыла
Максим очнулся как-то резко. Вот только что висел в темноте и безвремье, распятый, как мученик на кресте — руки в стороны, голова запрокинута. А тут очнулся и время появилось. Положение, правда, не изменилось. Кто-то невидимый по-прежнему держит за волосы, чтобы смотрел, смотрел вверх. Туда, где все равно ничего не видно. Где раньше повторяли таблицу умножения. А сейчас молчат и смотрят на него. Максим это чувствовал.
— Да, — сказал один из трио.
— Да, — повторил второй.
— Да, — не остался в стороне третий.
— Вы кто? — решил вмешаться в увлекательный разговор парень. А то они ведь так и продолжат дакать. Это он откуда-то знал.
— Мы? — неподдельно удивилось трио. — Ты!
— Э-э-э-э… — только и смог сказать Максим.
— Я то кем ты был совсем недавно, — сказал первый.
— Я тот, кого спрятали за стеной в центре чаши, — представился второй.
— Я тот, кто их разделил. Я держу крылья, — заявил третий.
— Какие еще крылья? — удивился Максим.
С двумя вроде все более-менее понятно, но откуда третий взялся?
— У твоих ног течет река. Вечная. Она пришла в мир вместе с тобой, уйдет, как только уйдешь ты, но существовать не перестанет. За твоей спиной два крыла. Возможность и умение. Тебя учили уметь. Тебя учили понимать то, что ты никогда уметь не будешь. А потом обрезали перья и уронили их в реку. Поймали мокрые и превратили перья в камень из которых выстроили стену между силой и жизнью.
— Э-э-э-э… — повторился Максим.
Они хотят сказать, что стена тоже была выстроена из спрятанных мамой воспоминаний? А как же звездочки?
— Ты знаешь, как будет выглядеть свет, спрятанный в камне, когда смотришь на него издалека? — спросил третий.
— Не знаю, — признался Максим.
— Знаешь. Он что кошачий взгляд ночью, — возразил третий и шагнул.
Шагнул сразу в две стороны и вниз, слившись с теми двумя, которые стояли за плечами.
Свет резко ударил по глазам. А земля по свалившемуся мешком телу. Парочка над головой хихикнула, бросилась поднимать и исчезла. То ли растаяла, то ли тоже с кем-то слилась. Правда, сливаться уже было не с кем, разве что с самим Максимом. Может, они так и сделали?