Боди-Арт
Шрифт:
– Тоби же не уедет без меня, так ведь? – спросила Джессика.
– Ну, если судить по тому, что я видела - нет, дорогуша, не уедет.
– Я имею в виду после школы. Он возьмет меня в Ноксвилль с собой.
Они дошли до бассейна, и Кэнди посмотрела на воду. Рутгеру нравилось, когда его плавки прохладные, так что он отключил обогреватель сразу после того, как Кэнди вышла. Она постаралась усадить Джессику, но девчонка перехватила ее за запястье, и они обе упали в бассейн. Температура воздуха понизилась в преддверье грозы, и вода была еще холоднее,
– Господи! – пролепетала Джессика.
Она протерла глаза, и Кэнди смогла увидеть, что в них возвращается какой-то смысл. Джессика огляделась, как будто только что пробудилась от какого-то странного сна, вероятно, так и было.
– Какого черта, Кэнди?
– Тебе надо было протрезветь.
– Я и трезвела.
– Недостаточно быстро. Ты хотя бы знаешь, что только что произошло?
Брови Джессики исказились в раздумье.
– Блядь, – cказала она.
Большая повязка проплыла под рукой Джессики, когда она ее подняла из воды. В руке она по-прежнему держала нож.
– Ебать, - сказала она. – Тоби.
– Вот именно, дорогуша.
– С ним все в порядке?
– Хавьер его отделал.
– Ага, я помню.
– Слушай, я думаю, что нам нужно пройти через последние съемки и Рутгер вас отпустит. Он разумный мужчина и мой друг. Но ты должна пообещать, что полиции не будет.
– Чего?
– Никакой полиции, Джесс. Ты должна убедиться, что Тоби не втянет в это полицию. Эти фильмы незаконны. Люди, которые их спонсируют, опасны, понимаешь?
Джессика начала смотреть на нож.
– Очнись! – Кэнди начала ее трясти.
– Ладно-ладно.
– Еще одни съемки. Давай просто прорвемся через это, насколько бы ебанутым это не было.
– Мне не надо это говорить, Кэнди. Я забралась на борт с первого дня и не собираюсь сходить, пока не доберусь до вершины.
Кэнди отпустила ее и убрала волосы с лица. Глаза девочки вернулись в нормальное состояние, но глубоко внутри все равно было что-то дикое.
Она надеялась, что еще не слишком поздно.
* * *
В помещении бойни Хавьер сбросил туловище на плиту и отошел. У Рутгера отвисла челюсть.
– А ты не шутил, - только и проговорил он
Рутгер нагнулся, чтобы поближе разглядеть туловище. Даже без конечностей, это была очень красивая женщина. Он потыкал в нее пальцем, как будто пытаясь самого себя заставить поверить в реальность того, что он видит, даже немного ожидая, что она вот-вот вскочит и закричит: БУ! Ему было плохо, но он был возбужден одновременно. Это был тот самый последний штрих, в котором нуждался фильм, он был в этом уверен, и с двумя актерами, которые сомневались в затее, и другой актрисой, парень которой был заперт в подвале. Даже Рутгер возжелал поскорее закончить с картиной и уместить ее в футляр. Он хотел закончить еe для монтажа. Затем, пусть
– Мне накачать звезд наркотой? – спросил Хавьер.
– Никакой больше наркоты. Я хочу, чтобы они ясно мыслили для финала.
– Что насчет парня? С ним нужно что-то делать.
Рутгер выпрямился.
– Нет, погоди секунду...
– Он слишком много знает, - сказал Хавьер.
– Он уже угрожал нам, что к мусорам пойдет.
Рутгер пожалел, что поделился этой информацией.
– Пацан не пойдет к копам. Даже если и пойдет, у нас ее согласие на камере.
– Вику не очень понравится объяснять что-то мусорам. Нам не нужно, чтоб они тут вынюхивали.
– Он дважды ворвался сюда, Хавьер. Если он пойдет к копам, он тоже пойдет на дно. Христа ради, Джессика именно, что хочет стать порно-звездой. Она не позволит своему парню запороть все связи, которые она тут наладила. Конечно, начала она в подполье, но у нее может быть многообещающая карьера в мэйнстриме. Я могу представить ее нужным людям. У этих молодыx людей есть все шансы подняться на этом, если они правильно карты разыграют, так что не волнуйся, пацан просто пар выпускал.
Хавьер по-прежнему выглядел недовольным, но он всегда так выглядел.
– Доверься мне, - сказал Рутгер.
– Я в этом бизнесе уже сорок лет, и если и есть какая-то вещь, которую я уяснил, так это то, что деньги меняют мнения. Деньги прощают все.
25.
В промозглости своего убежища Гарольд раскачивался на своем кресле качалке, наблюдая красный балет, который разыгрывался перед ним. Брюшка мух распухли до размеров черри, и из них выбивалась красная пыль, толкая их в темноте и освещая ее. Весь подвал напоминал темную комнату для проявки фотографий.
Гарольд был гол, а его пенис испытывал эрекцию, достигнув своего максимального размера, но его любовница не трогала его. Ей это было не нужно. Ее сияние, которое покрывало заднюю стену сверкающим, розовым светом было всем, что ему требовалось для возбуждения. Извиваясь, его посмертное создание разбухало и сужалось снова и снова, подобно гигантскому, сверкающему сердцу - так выглядело уродство парализующей красоты.
– Мой шедевр, - сказал он.
Его член болтался то взад, то вперед, с росой семени в дырке.
Мы всегда любили тебя, Гарольд.
Стены начали содрогаться, покрываясь маленькими трещинами, напоминающими молнии. Рой шумел сейчас громче в индустриальной симфонии.
Их были сотни.
Они ударялись о его кожу и заплетались у него в волосах. Еще больше их вылилось красным фонтаном изо рта его любимой. Это выглядело так, как будто она блюет кровью, и от этого зрелища он эякулировал.
– Я люблю вас, – проговорил он. – Я всех вас люблю.
Мы голодны, Гарольд, так голодны.