Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи

Флори Жан

Это замечание заслуживает внимания: оно подчеркивает пророческий и даже эсхатологический масштаб предприятия крестового похода, о котором я говорил в недавнем времени [459] . Для людей той эпохи окончательная победа крестоносцев над мусульманами предсказана и христианскими Писаниями, и писаниями самих мусульман. Она должна состояться в конце времен перед явлением Антихриста.

Христиане, продолжала мать Кербоги, победят ее сына. Но его это не убедило:

459

См. Flori J. L’Islam et la fin des temps… в частности, p. 266–281 относительно Первого крестового похода.

Он сказал ей: «Разве Боэмунд и Танкред не боги франков и не спасают их от врагов? И правда ли, что они за один завтрак съедают две тысячи коров и четыре тысячи свиней?». Мать ответила: «Дражайший

сын, Боэмунд и Танкред — такие же смертные, как и остальные, но их бог отмечает их своей любовью перед другими и дает им в сражении мужество большее, чем прочим» [460] .

Боэмунд и Танкред — равные друг другу герои, чуть ли не полубоги! [461] Однако, несмотря на это, Кербога остался при своем мнении: он даст бой. То же самое он сообщил и Петру Пустыннику, который, согласно Альберту Ахенскому, предложил ему битву с равным числом предводителей, настоящий «Божий суд», способный решить участь и Антиохии, и веры, которая должна быть признана истинной. Письмо князей христианам Запада, составленное перед этой битвой, выражает те же умонастроения. Предводители сообщают, что они получили послание от «персидского царя», намеренного дать бой христианам; если он победит, то изгонит их; если победят его, то он обратится в христианскую веру со всеми своими людьми, если сумеет убедить их в этом [462] .

460

Деяния франков… С. 184.

461

Эпитафия, начертанная на бронзовых воротах мавзолея Боэмунда, на мой взгляд, перекликается с этим рассказом.

462

Lettre des princes aux fid`eles, Epistulae…, n. 12. P. 155.

Итак, крестоносцам предстояло решающее сражение. Оно описано во всех источниках (их более двадцати, причем три документа составлены тотчас же после битвы), поэтому его можно считать событием, засвидетельствованным в истории Средневековья наилучшим образом. Раймунд Сен-Жильский не принимал в нем участия: его капеллан сообщает нам, что он «был болен, почти умирал», и предводители оставили его в городе с двумя сотнями людей [463] . Это нанесло серьезный удар по его престижу, который дорого обойдется ему впоследствии.

463

Raymond d’Aguilers… P. 79: «…dimiserunt ibi Raimundum comitem, qui usque ad mortem infirmabatur».

Зато Боэмунд сыграл в битве основную роль: именно он был выбран ее предводителем и стратегом. В бою он применил ту же тактику, что и раньше: разделил армию на несколько отрядов, оставив себе командование последним корпусом, которому было поручено вступить в бой в надлежащий момент и в подходящем месте. Затем вся армия вышла из Антиохии, образовав своего рода процессию, во главе которой шествовали епископы, священники и монахи, облаченные в свои церковные одеяния, с крестами в руках. Священное Копье нес Раймунд Ажильский; тот факт, что во время этой процессии турки не отправили в ее сторону ни одной стрелы, он приписал божественной силе копья [464] . Норманнский Аноним, в свою очередь, вложил Священное Копье в руки Адемара Пюиского и приписал божье покровительство крестному знамению, которое творили со стен башни, расположенной у входа в город, оставшиеся в Антиохии христиане [465] .

464

Raymond d’Aguilers. P. 81–82; именно он — тот самый «клирик», которого цитирует Альберт Ахенский: Albert d’Aix, IV, c. 47. P. 422.

465

Деяния франков… С. 190–191.

Битва началась только тогда, когда город покинули все христиане, поскольку Кербога хотел истребить их всех, не оставив им возможности вернуться в Антиохию. Он позволил им продвинуться вперед, а сам при этом отходил к горам. Первые же атаки христианских рыцарей обратили турецкие армии в бегство — это была быстрая, непредвиденная, воистину волшебная победа.

Мусульманские источники объясняют поражение Кербоги бегством эмиров: недовольные его тиранией, как и его стратегией в Эдессе, они предоставили атабеку самому справляться с бременем битвы. Тот же, видя, что дело гиблое, в свою очередь спасся бегством [466] .

466

Ibn al-Athir // RHC Hist. Or. I. P. 194 et Gabrieli F. Op. cit. P. 31.

Христианские

источники приписывают победу доблести франков и божьей помощи, проявленной в различной манере. Фульхерий Шартрский и Альберт Ахенский довольствуются утверждением, что Бог устрашил турецких рыцарей, которые обратились в беспорядочное бегство [467] . Ансельм де Рибемон и Даимберт Пизанский тоже приписывают победу божьему могуществу, не уточняя ничего более [468] . Раймунд Ажильский, как видно, прежде всего упоминает о покровительстве Священного Копья, которое помешало турецким лучникам, по их обычаю, изрешетить стрелами христиан в то время, когда те медленно выходили из города в процессии. Позднее, во время битвы, Бог увеличил число христианских войск: оно возросло от 8 до 13 отрядов [469] .

467

Foucher de Chartres, I, 23. P. 349; Albert d’Aix, IV, 52. P. 426.

468

Daimbert de Pise, Lettre n. 18 // Epistulae… P. 172. Anselme de Ribemont, Lettre n. 15 // Epistulae… P. 160, добавляет, однако, к Священному Копью обломок Священного Креста («…ligno Dominico»).

469

Raymond d’Aguilers. P. 82.

Участие небесных легионов в битве, как мы видели, было заявлено провидцами. Раймунд Ажильский здесь лишь наводит на мысль об этом; больше подробностей содержит письмо Бруно из Лукки, составленное в октябре 1098 года. Его автор описывает выход христианских войск вслед за выносом Священного Копья и Креста; однако как только христиане вступили в битву, перед ними чудесным образом возник белый стяг, а за ним появилось множество воинов, которые обратили в бегство турок. Никто не знал, откуда они взялись [470] . Тудебод и норманнский Аноним, в свою очередь, открыто сослались на прямое вмешательство святых воителей. Тудебод уже сообщал о нем, указывая на видение провансальского клирика; Аноним же в тот момент «забыл» упомянуть о нем. Однако на сей раз он «вспомнил» о видении, повествуя о битве, которой управлял Боэмунд:

470

Lettre n° 17 // Epistulae… P. 167.

«И вот на горах появились бесчисленные войска с белыми лошадьми и белыми знаменами. Наши, увидев это войско, не знали точно, что это и кто это. Но затем они узнали, что это подмога, посланная Христом, и предводительствовали ей святые Георгий, Меркурий и Деметрий. Эти слова правдивы, ибо многие из наших видели это» [471] .

Это настойчивое указание на вмешательство небесных легионов, несомненно, не лишено политического умысла. В нем можно усмотреть своего рода наивысший всплеск чудесного; это ответ Боэмунда «на поле» сверхъестественных явлений, до сего времени игравших на руку его сопернику. Эта настойчивость поможет ему в 1106 году при вербовке воинов во Франции для крестового похода. Помимо того, указание подчеркивает, что победа была добыта силами ангельского воинства, посланного Богом на помощь своим, а также доблестью рыцарей Христа, воодушевленных этим вмешательством и «защищенных прежде всего крестным знамением»: стремительно атаковав турок, они обратили их в бегство и тут же бросились в погоню за ними, не соблаговолив даже захватить добычу в лагере противника.

471

Деяния франков… С. 191.

С другой стороны, указание на помощь небесного воинства приобретает новый смысл. Конечно, Копье, найденное провидцем графа Тулузского, было знамением, посланным Богом для того, чтобы ободрить верующих, возвестив им о будущей победе. Но тогда это была лишь весть о ней. Ныне же, на поле битвы, от знамения перешли к его претворению, от благой вести — к откровению. И воплотили его в жизнь воины Боэмунда при помощи небесных легионов — именно они победили в битве. Священное Копье играло в ней лишь скромную, второстепенную, побочную роль. Вскоре о нем перестали говорить. Его подлинность была даже оспорена, как будет видно далее, лагерем норманнов.

Милостью Божьей крестоносцы победили, однако все ставки, если можно так выразиться, оказались в руках Боэмунда. Свидетельством тому служит поступок эмира, оборонявшего цитадель: признав свое поражение, он пожелал сдаться и попросил, чтобы ему в качестве знака защиты принесли франкские знамена. Граф Сен-Жильский, остававшийся в городе, велел принести ему свой стяг. Норманны возмутились — ведь эмир должен сдаться Боэмунду и только ему. Эпизод, рассказанный Анонимом, не потерял ни остроты, ни значимости произошедшего: