Боевое братство
Шрифт:
Но Хоффман понимал, что это обстоятельство не стерло допущенной ошибки и никогда не сотрет.
Дверь внезапно распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену и отлетела назад. В палату вошла доктор Хейман, и на ее лице отражалась готовность применить физическую силу. Это выражение было слишком хорошо знакомо Хоффману.
— Заткнитесь! — заорала она. — Это госпиталь, а не паршивый кабак! Феникс, одевайся и забери в аптеке свои лекарства. При любых симптомах — бегом сюда. Мне наплевать на твое здоровье, но осуществлять санитарный контроль с каждым днем становится все труднее. Хоффман,
Хоффман понимал, что не заслуживает вежливости, поскольку сам не отличался учтивым обхождением. И еще он точно знал, почему с каждым годом все тяжелее переносит грубость. Он подозревал, что доктор Хейман превращается в ведьму из-за своей работы. Ее поведение было защитной реакцией, не позволявшей сойти с ума или, что еще хуже, обнаружить, что она не в состоянии справиться с потоком раненых и может подвести кого-то из тех, кто доверил ей свою жизнь.
Феникс схватил одежду и вышел. Хоффман поднял руку, чтобы ненадолго остановить врача, и закричал ему вслед. В госпитале стояла такая тишина, что его можно было услышать даже от входной двери.
— Я сожалею! — крикнул Хоффман. — Ну вот, я и сказал это. Я чертовски сожалею, что оставил тебя там. Ты заслуживал лучшего, упрямый грубиян.
Услышал его Маркус или нет, но он даже не остановился. Его шаги равномерно отдавались в стенах коридора до самого вестибюля.
Доктор Хейман подняла шприц и проверила, не осталось ли в нем пузырьков воздуха.
— Ну вот, — сказала она, — не забывайте, что это всего лишь боль…
Хоффман напрягся в ожидании укола. Этой ведьме впору орудовать бензопилой, но будь он проклят, если хотя бы вздрогнет.
Она, вероятно, выбрала самую тупую, старую и толстую иглу во всем городе.
Но она была права. Это всего лишь боль.
КОЛЛЕДЖ ГРИН. ОКРЕСТНОСТИ АНКЛАВА ХАСИНТО
Калисо настаивал на экспедиции. Он поклялся, что вывезет тела всех погибших, а этот пункт был первым в списке.
Берни вместе с остальными воинами отделения, за исключением Маркуса, погрузилась в «Броненосец» и отправилась собирать то, что принадлежало Коалиции.
"Дому надо немного побыть одному, чтобы все обдумать. Как и всегда".
С Калисо никто не спорил. И дело не в том, что он так строго следовал укоренившейся воинской традиции, — это было даже не в обычаях островитян, насколько знала Берни, — просто этот упрямец давно был известен своим вспыльчивым характером. На самом деле Калисо обладал более сложным характером, но люди всегда предпочитают видеть только самые яркие стороны.
Однако Берни очень хорошо понимала его грубоватую настойчивость. После того как она провела мучительный час, рассказывая Дому о последних мгновениях жизни его брата, необходимость собрать останки погибших казалась последним бастионом цивилизации, противостоящим звериной дикости. Матаки относилась к бродягам не намного лучше, чем к червям. Это чувство не было редкостью для бойцов — бродяг ненавидели почти все. И не потому, что так приказала Коалиция, просто Берни провела среди них довольно много времени и во всем
— Как ты, Дом? — спросила она.
К счастью, Дом не делал никаких попыток поплакать у нее на плече. Как и Карлос, он с детства получил отличную закалку, которая помогала ему справиться с любыми житейскими бурями.
— Я все думаю о Маркусе, — сказал он. — Теперь я многое понял. Он изменился после мыса Асфо. И сейчас я знаю почему. Он уже не такой, каким стал после тюрьмы.
— И ты собираешься с ним об этом поговорить?
— Я должен это сделать. Между нами не может быть никаких тайн. Странно, но я всегда считал, что подвел Карлоса. Да так оно и было.
Ничто так сильно не разъедает основы дружбы, как ожидание откровений со стороны одной из сторон. Берни надеялась, что Дом сумеет пробиться через барьеры Маркуса. Но Дом был исключительно добрым человеком. Даже если ему было очень больно, он старался никому этого не показывать.
Калисо стукнул кулаком по крышке люка.
— Готово, — буркнул он.
Он бросил в грузовой отсек какие-то почерневшие от копоти предметы, и Берни не смогла удержаться, чтобы не осмотреть их внимательнее. Она хотела убедиться, что это действительно металлические запчасти, а не человеческие останки. Нет, в этом отношении на Калисо можно было положиться.
— Поехали. Надо попытаться завести этот трейлер.
Огромная секционная платформа по-прежнему стояла неподалеку от колледжа Грин, и ее можно было увидеть уже от перекрестка. Как и следовало ожидать, вокруг густым роем сновали бродяги. Стальные бродильные цистерны все еще стояли на платформах, но под них уже были заведены тросы, а это означало, что какой-то негодяй собирался использовать кран или другой подъемный механизм. Дом еще не успел заглушить мотор, а Берни уже выскочила из БТРа.
Она с утра была не в том настроении, чтобы разбираться с кем-либо, кроме солдат. Берни даже не стала тратить время на предупреждения. Она нацелила «Лансер» примерно на метр выше голов и выдала длинную очередь. Бродяги тотчас бросились в укрытие, а Матаки решительно направилась к грузовику.
— Леди Бумер! — окликнул догнавший ее Коул. — Не забудь, есть кошек уже достаточно нехорошо, а есть людей просто недопустимо.
Она и сама это понимала, но почему-то никак не хотела признавать людьми опустившихся представителей человеческой расы, способных на самые гнусные преступления. Один из бродяг набрался храбрости и высунулся из-за угла дома.
— Чертова ведьма, ты могла нас убить! — закричал он. — Что за игру ты затеяла?
— Правильно, я могла и убить. — Она вновь стала той Берни, чей облик с радостью пыталась забыть в последние несколько дней. На мгновение она активировала бензопилу, чтобы привлечь внимание бродяг. Вероятно, им еще не приходилось видеть ее работу вблизи. — Закон предельно ясен, — продолжала Матаки. — Вы — воруете, я — стреляю. А теперь разбегайтесь по своим норам и несите обратно все до последнего винтика и проволочки. Или, клянусь, я сожгу каждую хибару, в которой заподозрю хранение краденых вещей. Все понятно?