Боевой 1918 год
Шрифт:
Ближе к центру, стали встречаться и каменные строения. Некоторые, даже двухэтажные. Заборы, что характерно, стали гораздо ниже, а местами, вообще превратились в декоративный штакетник. Интересно, у нас обычно наоборот – чем богаче владелец дома, тем забор выше. Но здесь, видно, богатеи еще не пуганые. Еще обратил внимание на то, что по сторонам дороги, появились деревянные тротуары.
Людей, тоже хватало. И на окраине, и в центре. Одетых бедно и побогаче. Много было народу в военной форме. Транспорт (исключительно гужевый) присутствовал. Гадил этот транспорт весьма активно, но я увидел, как облаченный в серый фартук мужик (наверное,
А мы, тем временем, миновав небольшую церковь (возница, глядя на нее, размашисто перекрестился), свернули куда-то влево и вскоре остановились перед здоровенными воротами. Забор тоже внушал. Эх! Чувствуется казенный дух. За оградой – двухэтажное, в обшарпанной побелке здание. На окнах решетки. Во дворе (судя по солидному гавканью) сидит барбос. И не один. Помимо барбосов, есть и люди. Слышны голоса и связующий слова незамысловатый мат.
Возница, через окошко в воротах, быстренько договорился о пропуске внутрь. После чего, оставив меня под охраной своего казака, подкрепленного подошедшим местным солдатом, старый удалился внутрь здания. Правда перед этим, кивнув в сторону деревянной будки, стоящей в дальнем углу большого двора, велел молодому:
– Этого мычальника до сортира проводи. А то он ерзал сильно.
Я, в общем-то, уже был не против посетить подобное заведение, поэтому двинул без возражений. Сортир оказался самым обыкновенным. Ничем не отличающийся от своих собратьев из будущего. Единственно, там не было ни газет, ни туалетной бумаги. Вместо этого стояла корзина с соломой. Блин! Представив себе процесс подтирания ломкой и колючей соломой, я передернулся. Тут, наверное, особо прокаченный скил нужен, чтобы подобное перенести. А старый анекдот, где говорилось – "могу предложить только наждачку" заиграл новыми красками. Возрадовавшись, что мне только по-маленькому, быстренько сделал свои дела и был возвращен к телеге. Тем временем, местный боец, которому наскучило стоять просто так, поинтересовался у казака:
– А чегой-то он у вас в одном мешке? Даже споднего нету.
Станичник, уже успевший скрутить самокрутку, затянулся, сплюнул и важно ответил:
– Дык и мешок наш. А ентого, мы вообще, в чем мать родила, нашли. Вот и дали чой нить срам прикрыть.
Солдат не унимался:
– А чо мешок-то? У вас в телеге вона сколько барахла…
Казак ощетинился:
– Ты, на чужой каравай, рот не разевай!
Но перепалка развития не получила так как вернулся возница вместе с крепеньким младшим сержантом (то есть у парняги на погонах было по две лычки). Который и отконвоировал меня в здание. Там тоже, особо не рассусоливали и уже через пять минут, я стоял в кабинете, разглядывая самого настоящего золотопогонного офицера. Как говорится, белую кость голубую кровь. Это было даже несколько странно, так как все встречавшиеся до этого вояки, ходили либо в казачьей форме, либо в мундирах с полевыми погонами.
Правда, канонический образ, воспетый в романсах, книгах и фильмах, слегка отличался от увиденного. Разве что погоны, с четырьмя звездочками, действительно были золотые. Аксельбанты отсутствовали. Бравости и подтянутости, так же не наблюдалось. Верхняя пуговица мундира расстегнута. Стоячий воротник слегка засален. Да и сам капитан, ощутимо пованивал потом. Это я
– Сесть.
Я сел. Офицер, тоже уселся за стол, приготовил лист бумаги, начав допрос:
– Кто таков? Фамилия? Имя? Откуда родом? Чем занимаешься?
Дело сразу застопорилось, потому что на этот и последующий вопросы я лишь ыкал, мекал и бекал. Капитан, пробовал разные подходы. Даже выскакивая из-за стола стимулировал мощными затрещинами. Точнее, когда я потянулся к карандашу, желая написать о себе, офицер, не поняв моего порыва, мощным ударом в глаз, уронил подследственного на пол. Стоящий сзади сержант добавил пинка и рывком усадил обратно. Вот тогда-то, я получил дополнительно, от его благородия, еще и по башке.
После чего, золотопогонник внезапно успокоился и, усевшись на свое место, достал из кармана металлическую коробочку с витиеватым рисунком. Судя по цвету – серебряную. Открыл ее. Поставил перед собой. Из коробочки извлек крохотную ложечку. Я, со все более возрастающим изумлением, смотрел на совершаемые телодвижения. А когда контрразведчик, насыпал себе на ноготь большого пальца порцию белого порошка, через секунду привычно нюхнув, я охренел напрочь! Мля! Это же уму непостижимо! Вот тебе и голубая кровь! Прямо на рабочем месте шморкать кокаин! Пипец, нет слов!
Приняв релаксант, благородие откинулся на стуле, закрыв глаза. А когда открыл их и вперил в меня превратившиеся в точки зрачки, я почуял, что дело пахнет керосином. И оказался прав так как офицер со все большей экспрессией начал говорить:
– Ты, мать перемать, думаешь, я не понимаю, почему ты здесь комедию ломаешь? Из комиссаров небось? Сукин сын! Нехристь поганая! Крест покажи! Нет у тебя креста! И на церковь ты не крестился, морда жидовская! Сознавайся – комиссар? Жид? ЖИД? Говори падла!
От капитана уже летели слюни и я, несколько запаниковав, вскочил задирая подол своего одеяния, желая продемонстрировать воочию, что кем-кем, а жидом уж точно не являюсь. Но опять был понят не так. Контрразведчик буквально взвыл:
– А-а! Тварь! Хер мне тут свой демонстрируешь! Ну я тебе…
После чего, быстро открыл ящик стола и надевая на руку кастет (кастет??!) буквально прыгнул ко мне.
Ну, что сказать. Пришел в себя я уже в камере, лежа на широкой лавке. Глаза почти не открывались и тупо болело все тело. Там ведь, не один носитель золотых погон меня обрабатывал. Сержант, тоже, принял весьма деятельное участие…
В этот момент, (видно заметив, что я начал поворачивать голову) сбоку раздался голос:
– Что, болезный? Пришел в себя? На вот – попей.
И мне в губы ткнулся холодный край металлической кружки. Попил, после чего сильно потянуло в сон. Я и не сопротивлялся.
Когда проснулся, чувствовал себя несравненно лучше. И глаза открылись и тулово не болело. Сел на лавке. Огляделся. За окном была ночь, лишь лунный свет, льющийся из зарешеченного окна, позволял понять, что со зрением у меня все в порядке. А вокруг спали люди. Количество народу определить было невозможно – все пряталось во тьме. Но немало, так как храп стоял солидный. Еще, присутствовал тяжелый дух немытых тел, вкупе с грязными носками. Хотя, в данном случае, наверное, все-таки портянками.