Боевой амулет
Шрифт:
Хозяйка молча всплеснула руками и тихо опустилась на стул.
– Ибрагишка руку приложил, – прошептала она.
Верещагин поднес палец к губам, предписывая этим жестом хранить тайну:
– Тихо, тетя Вера. Пусть все идет своим чередом. Я с этим делом разберусь…
На следующее утро капитан посетил «комок» в конце улицы. Анжела была на месте. Она проверяла накладные на полученный товар. Увидав Верещагина, девушка отложила бумаги и, открыв дверь, позвала посетителя внутрь.
– Идите сюда.
Оказавшись внутри тесного помещения, заставленного коробками и стеллажами с бакалеей,
– Послушай, синеглазка, у меня к тебе огромная просьба.
Польщенная доверием и немного испуганная серьезностью тона, продавщица напряглась. На побледневшем личике веснушки Анжелы стали еще ярче. Она откликнулась с наигранной бодростью:
– Валяйте.
Подумав, с какого бока лучше изложить свою необычную просьбу, Верещагин спросил:
– Ты скоро Гаглоева увидишь?
– Да он каждый день за данью припиливает. Сегодня обязательно нагрянет, – ответила девушка.
– Вот и отлично. Когда придет, ты ему между делом сообщи, что, мол, вертится тут какой-то военный. Ищет солдатика…
Девушка послушно кивала, стараясь не пропустить ни единого слова. Казалось, что вот-вот она возьмет лист бумаги и начнет записывать указания офицера.
Тот между тем спокойным ровным голосом продолжал:
– …и что военный этот заприметил часы, которые вроде бы принадлежали пропавшему солдатику. А увидел он их на руке милиционера по фамилии Гаглоев, о чем и собирается сообщить в отдел собственной безопасности местной милиции.
Давая время освоиться с выданной информацией, капитан умолк, наблюдая за реакцией киоскерши. Анжела была девушкой смышленой и действительно не глупой. Она не стала грузить капитана лишними вопросами. Он втягивал ее в слишком серьезное и опасное дело, хоть и в роли статистки.
– Ты все поняла? – после минутного молчания спросил Верещагин.
Мотнув головой, да так, что собранные в пучок волосы взметнулись чуть ли не под крышу «комка», девушка отозвалась:
– Мне два раза повторять не надо.
Поглаживая в задумчивости гладко выбритую щеку, Верещагин на всякий случай предложил:
– Можешь отказаться.
Анжела с нескрываемым злорадством хмыкнула:
– Этого гада давно прищучить надо. А я что… мое дело маленькое. Слить информацию и отвалить в сторонку. – И с непоколебимой решимостью добавила: – Ты сам только зря не подставляйся. Этот хряк на все способен.
Стараясь хоть как-то наградить добровольную помощницу, Верещагин осторожно привлек Анжелу к себе, улыбнулся и крепко поцеловал в губы. Затем, не произнося более ни единого слова, вышел на залитую солнцем улицу. Остановившись, он посмотрел вверх, провожая глазами редкие облака, бегущие на юго-восток, к границе с Чечней.
«Возможно, мне предстоит провести парочку бессонных ночей. Если я, конечно, не ошибаюсь. Волки любят темное время суток», – подумал Верещагин, беря курс к дому.
Вернувшись, он тщательно изучил расположение комнат и расставленных там вещей. Рекогносцировку на местности он проводил с тщательностью разведчика, потому что от каждой мелочи зависело многое. Заглянув в допотопный шкаф, пахнущий средством от моли, он выбрал
Извинившись про себя перед тетей Верой, капитан скрутил из тряпья куклу, напоминающую по размерам туловище мужчины. Аккуратно уложив на кровать, прикрыл ее одеялом. Посмотрев на манекен, Верещагин остался доволен. Манекен выглядел вполне натурально, а при лунном свете его можно было принять за спящего человека, накрывшегося с головой одеялом.
Затем, расстелив на кухонном столе старую газету, капитан разобрал и тщательно проверил все части пистолета. В командировку он должен был ехать без табельного оружия. Так предписывал устав. Но уставы для того и существуют, что бы их иногда нарушать. Снаряжая магазин, Верещагин кончиками пальцев ощущал холодное прикосновение металла. Патроны послушно скользили по желобку, укладываясь рядком в предназначенное для них место. Вставив магазин в рукоять пистолета, Верещагин решительным жестом загнал его внутрь. Оружие давало приятное ощущение надежности, но тревога не оставляла.
Он хотел разобраться с этим делом самостоятельно. Но что-то подсказывало капитану, что дело может оказаться гораздо серьезней, чем кажется на первый взгляд. Он не мог объяснить себе, откуда пришло это чувство и почему с каждой минутой оно становится все сильнее.
– Нервы шалят, – повторял вполголоса Верещагин, перемещаясь из комнаты в комнату.
Неожиданно для себя он остановился возле трюмо, на котором громоздился нелепый, чуть ли не послевоенного года выпуска, черный эбонитовый телефон. Постояв возле него, капитан снял трубку, набрал номер и, услышав голос друга, быстро выпалил:
– Илья, как здорово, что ты на месте. У меня, кажется, намечаются проблемы…
Было два часа ночи, когда три тени пересекли двор дома тети Веры. Хозяйка собак не держала. Не любила четвероногих брехунов. А зря. Но соседские собаки сигнал подали. Бесшумно поднявшись со стула, Верещагин переместился к шкафу. Встав в нише между шкафом и стеной, он ждал визитеров. Отсюда просматривалась часть комнаты, где стояла кровать с заботливо уложенной куклой. Сколько гостей пробралось в дом, капитан не знал. Прислушиваясь к шагам, он пытался определить количество непрошеных визитеров. Ладонь капитана грела рифленую рукоятку пистолета. Он стоял неподвижно, словно каменное изваяние.
Залитая лунным светом комната была хорошо освещена. Сначала у ног Верещагина легли две тени, а затем он увидел фигуры людей. Оба держали в руках оружие. Один, высокий и худой, похожий на вставшую на задние лапы борзую, медленно поводил пистолетом с удлиненным глушителем стволом. Худой сразу направился к кровати, намереваясь одним махом закончить дело. Он резко протянул руку, направляя ствол к голове куклы.
Резкий хлопок и затем еще три хлопка прозвучали отчетливо. Порванная ткань хлопьями отлетала в стороны. А поджарый, словно сойдя с ума, жал и жал на спусковой крючок. Наблюдавший за расстрелом напарник скалился, не скрывая удовольствия. Золотые коронки его челюстей блестели в белесом свете луны.