Боевой клич
Шрифт:
Форрестер-старший снова выпустил клуб дыма.
— Я иногда завидую тебе, Дэнни. Да-да, я завидую своему собственному сыну! И все потому, что ты стал таким, каким я сам всегда хотел быть. Когда тебе не было еще и десяти, ты уже не нуждался во мне. Помнишь, как ты бегал продавать газеты на углу и каждый день приходил в синяках, но все-таки отвоевал это место?
Дэнни молча кивнул, не понимая, к чему клонит отец. Тот тем временем закурил новую сигарету и продолжал:
— А когда мы запрещали
— О чем ты говоришь, папа!
— Я всегда хотел, чтобы ты играл в футбол, но я тогда принял сторону мамы, Впрочем, я всегда принимаю ее сторону... В общем... я вот что хочу сказать... В душе я горжусь, что мой сын пошел в морскую пехоту. Но не думай, что так легко расстаться со своим мальчиком... Ну, ты сам понимаешь...
— Папа! — Дэнни приподнялся на койке. — Папа... Я... я даже не знаю что сказать...
— Ты уже сообщил Кэтти?
— Нет, сэр.
— Тогда тебе лучше не откладывая повидаться с ней.
Глава 2
Константин Звонски лежал на скрипучей кровати, окутанный облаком синеватого дыма, медленно плывущего по потолку. Тусклая лампочка под потолком едва освещала убогую комнатку дешевого отеля.
Тишину улицы нарушил стук каблучков. Звонски метнулся к окну и отодвинул грязную штору. Это, должно быть, Сьюзан.
Нервно затягиваясь сигаретой, он слушал, как она поднимается по лестнице и подходит к двери. Едва она оказалась в комнате, он захлопнул дверь и обнял ее, свежую и раскрасневшуюся от январского холода.
— Господи, солнышко, ты же вся дрожишь.
— Я сейчас согреюсь.
— Нет-нет, ты чем-то напугана.
Она мягко освободилась от его рук, сняла пальто и, присев на кресло, закрыла лицо руками.
— Что, опять твой старик?
Она молча кивнула.
— Черт возьми, ну почему он не оставит нас в покое!
— Я сейчас... сейчас, Конни...
Он зажег ей сигарету.
— Спасибо, милый.
— Что, совсем плохо?
Сьюзан уже взяла себя в руки, но глаза у нее были полны слез.
— Как обычно. Обзывал, грозился... Но это уже не важно. Я здесь, значит, все в порядке.
Конни крепко ударил кулаком по своей ладони.
— Черт, иногда мне кажется, что он прав. Я не то, что тебе нужно... Иначе разве я позволил бы тебе приходить в этот крысятник? Он ведь желает тебе добра. Если бы я был таким парнем, как он хочет!
— Разве я когда-нибудь жаловалась?
— Да в том-то и дело, что никогда. Нет... я не то говорю...
Он отвернулся и оперся руками на стол. Сьюзан подошла сзади и, обняв его, положила голову ему на плечо.
— Ты
Он тут же обернулся и обнял ее.
— Я так люблю тебя, солнышко, что иногда кажется, что сойду с ума.
Он несколько раз поцеловал ее, едва касаясь губами ее губ.
— Я тоже люблю тебя, Конни, — прошептала она.
Конни усадил ее на кровать.
— Слушай, малыш, мне нужно сказать тебе что-то важное. Мы уже говорили об этом. Твой отец не оставит нас в покое, поэтому нам нужно уехать из Филадельфии. Мы сможем... Я найду работу... Господи, ты же знаешь, что я стану пахать, как вол, только бы у тебя было все, что ты хочешь...
— Я знаю, Конни.
Он быстро нагнулся к ней и жадно, но в то же время нежно поцеловал в губы.
— Сьюзан, ты даже не представляешь, что значишь для меня. Вся моя жизнь — это ты. Без тебя и жить не стоит.
Она поцеловала его руку и улыбнулась.
— Надеюсь, мистер, вы знаете, что тоже небезразличны мне?
Он закурил сигарету и некоторое время нервно ходил по комнате, не зная, с чего начать.
— В общем, так... Вчера я записался добровольцем в морскую пехоту. — Долго мямлить было не в его характере.
— Что?!
— Подожди. — Он обнял ее. — Мне сказали, что нас повезут в Калифорнию, понимаешь? Я буду откладывать деньги, каждый цент, потом сниму тебе квартиру, и ты приедешь. Мы начнем жить сами, подальше от твоего отца и этого вонючего города. Вдвоем, понимаешь? — Он говорил торопливо, словно опасаясь, что она перебьет, но, увидев ее лицо, запнулся. — В чем дело, Сьюзан? Ты что, не рада?
— Н-не знаю, милый. Все это так неожиданно.
— Ты что, не хочешь уехать в Калифорнию?
— Дай мне подумать, Конни, как же так вот сразу... Некоторое время она задумчиво разглядывала его.
— Морская пехота, да?
— Это единственный выход. — Голос у него был почти умоляющим, — Там наверняка найдется работа, и я смогу быстро вызвать тебя.
— А твои мать и сестра?
Конни вздохнул.
— Мать подписала мои бумаги, а Ванде остался только год в школе. К тому же дядя Эд присмотрит за ними. И хватит об этом. Мы сейчас говорим о нас!
— Мне страшно, Конни.
— Ну что ты, маленькая, чего же тут бояться?
— Не знаю, но все равно страшно. Отец опасается трогать меня, пока ты здесь, а когда я останусь одна... Конни, столько всякого может случиться! А что, если ты не вызовешь меня в Калифорнию?
— Ты будешь там, клянусь тебе. Это ведь наш единственный шанс. — Он снова обнял ее и, уложив к себе на колени, укачивал, как ребенка. — Если мы останемся и будем встречаться в грязных отелях, ты скоро возненавидишь меня. А ведь я живу только для тебя, солнышко.