Боевой расчет
Шрифт:
– Золото вывез?
– Конечно. Я всегда выполняю приказы.
– Трудности были?
– Что говорить о прошлом? Были, конечно, но ничего, обвели Скунса вокруг пальца.
– Каким образом?
– Дело прошлое, Дмитрий Сергеевич, что об этом вспоминать?
– Я спросил, каким образом. Или ты забыл, что надо отвечать на мои вопросы? – повысил голос Жилин.
– Извините! Брат скосил под больного. У него от рождения, простите, правое яйцо в мошонку не вышло, вернее, то выходит, то заходит внутрь. Если поднатужиться, то шишка справа в паху образуется. Как грыжа. Скунс не знает об этом. Вот вечером
– Понятно! Спрятали надежно?
– В тайник, что вы указали!
– Молодцы! Тогда, Сулема, через две недели, в субботу, начнем отход. Хватит здесь москитов кормить. Пора и жизни ухватить немного.
– Правильные слова! Как будем уходить?
– Официально! Ты, Алим и Филипп в среду пишете заявление по собственному желанию. Я буду против, но вы начнете настаивать, грозить прокуратурой и так далее. Отрабатывать две недели я вас заставлять не стану. Смысл держать бездельников, когда на прииск очередь желающих получить работу? Подпишу заявления. До выходных сдадите амуницию, обходной подпишете. В понедельник вас рассчитают. Отправитесь в Верхотурск. Снимете хату, а с утра по одному придете ко мне. Заходить с реки, через рощу и сад. Так, чтобы ни одна душа вас не видела. Там объясню, что делать дальше.
– Так вы тоже будете в Верхотурске?
– Да! И поеду с вами!
– Понятно, шеф!
– Все! Больше об этом разговора не ведем. Брата и Филиппа предупреди по случаю. На прииске панибратство в сторону. Я начальник, вы – дерьмо!
– Ясно! Но Никитин в субботу обязательно в тайгу потянет. Это уже вошло у него в привычку.
– Откажемся, а вообще лучше сделаем так: я заболею с дороги. Вы готовитесь к отправке. А Никитин пусть со своими грязными шалавами пока один кайфует. Дальше посмотрим. И все будет сделано по закону. Понял? Проинструктируй друзей!
– Все понял!
– А понял, так выполняй!
– Слушаюсь, босс!
– Иди, иди, я немного тут постою, тайгой подышу. Скоро расстанемся навсегда!
После баньки и разгульной пьянки в Рахтуре, в которой, впрочем, Жилин особого участия не принимал, сославшись после парной на плохое самочувствие, Никитин отрывался с проститутками и чеченцами. Филипп упился до потери пульса, поэтому тоже оторвался от «коллектива».
А наутро он повез Жилина на прииск.
Сулема и Алим сидели на заднем сиденье, нахохлившись черными воронами. Им хотелось спать, но грунтовка с ее колдобинами и серпантинами не давала забыться. Оттого и мучились чеченцы. Жилин же, войдя в роль заболевшего человека, закутался в куртку, хотя в салоне было тепло.
На прииск прибыли в 15.30. Уставшими, измотанными лесной дорогой.
Встречать начальника вышли Крутов и Бирюков. Сулема с Алимом взяли чемоданы, занесли их в вагончик шефа и удалились к себе. Крутов поприветствовал первым:
– С приездом, Дмитрий Сергеевич!
– Спасибо! Как вы тут?
– Трудимся, – ответил Бирюков.
–
– Вам подробно доложить?
– Нет, в общих чертах, чувствую я себя что-то неважно.
– Может, вам фельдшера вызвать? У нас теперь медик свой. Прибыл, вернее, прибыла вчера.
– Я спросил про показатели, а не про фельдшера. План тянем?
– Да! Конечно! Даже перевыполняем!
– Это все, что я хотел услышать. Теперь о медике, кого прислали?
– Женщину из больницы, разведенку, между прочим. Вызвать? – с намеком спросил Бирюков.
Жилин взглянул на него холодным взглядом.
– Никого не надо. Сам оклемаюсь. Пойдемте ко мне, угощу водкой московской. Сам выпью и спать. Завтра не встану, работайте без меня! Только ты, Евгений Алексеевич, отчет за период моего отсутствия принесешь, ну а встану, все сам на месте проверю. Идем!
Трое руководителей прииска поднялись в вагончик. Жилин достал из сумки по бутылке «Особой» московского разлива, передал подчиненным. Третью открыл, разлил по стаканам.
– За возвращение, – поднял тост Бирюков.
– И за выздоровление, – поддержал его Крутов.
Выпили не закусывая.
– Ну все, мужики, извините, сами понимаете, прилягу я, – сказал Жилин, тем самым как бы выпроваживая гостей.
– Конечно, конечно, вы, если что, наберите по местному 08. Это фельдшерская палатка. Марина Алексеевна на вызов и прибудет, – объяснил Крутов.
– Ее зовут Марина Алексеевна?
– Да! Колбина Марина Алексеевна, работала в Рахтурской поселковой больнице медсестрой. Потом вот к нам! Детей нет, мужа, понятно, тоже. Жить, по сути, в Рахтуре негде, дом принадлежал родителям бывшего супруга. Лично единицу в штат пробил, – подробно разъяснил Бирюков. – Надеюсь, вы не против, Дмитрий Сергеевич?
– Не против! Но ее что-то не помню. Увижу, может, и узнаю. Ну давайте! Вам еще работать!
Бирюков с Крутовым вышли, оставив Жилина одного. Тот закурил, упав на постель жилого отсека. Надо было подумать. Оформить оконцовку дела. Там, в Москве. Докурив сигарету, Дмитрий Сергеевич крепко задумался.
В среду на стол начальника прииска легли три заявления об увольнении. Жилин вызвал к себе Бирюкова.
– Вот, Василий Иванович! Люди решили уйти от нас. И это, заметьте, впервые за многие годы. Выгоняли? Это да, но чтобы добровольно? Я такого что-то не помню! Поговорите с ними! – обратился Жилин к заместителю по режиму.
– Чем вы мотивируете свое решение? – спросил тот.
– У меня мать в деревне под Курском одна, приболела, – объяснил Филиппов, – годков ей много, не хочу, чтобы померла, не увидев меня. Да и напахался я здесь уже вволю!
– С вами понятно. Ну а вы, други наши нерусские? Чем вас-то работа и жизнь на прииске не устраивает? Находитесь в прямом подчинении начальника, особо не перетруждаясь. Льготники, можно сказать!
– Надоело! Как что – отпрашивайся, куда сходил – отчитайся. Не на зоне, а свободы никакой, – ответил Сулема.
– Такова специфика предприятия, вы же раньше не устраивали демаршей?
– До вас все было по-другому. А сейчас народу продохнуть не даете, а мы, горцы, не любим, когда нам говорят – туда нельзя, сюда нельзя. Надоело!