Боевые будни штаба
Шрифт:
В конце такого занятия — совсем короткие указания. Еще один шаг сделан на пути к мастерству.
При очередном вызове начальников штабов полков я довел до них основные недостатки, допускаемые при разработке боевых донесений — ведь они несли ответственность за качество документов и, если подписывали их, обязаны были замечать погрешности в формулировках. Видимо, не все начальники штабов всегда тщательно изучали донесения, целиком полагаясь на умение и добросовестность своих первых помощников.
В любых условиях одной из важнейших задач штаба оставалась проверка
Осуществление контроля я всегда рассматривал как одну из важных и трудных задач штаба. Отыскать недостатки в работе подчиненных — самое легкое дело, труднее вскрыть причины этих просчетов и определить разумные пути их устранения. Какая бы ни ставилась цель в ходе контроля, от офицера штаба всегда требовалась высокая принципиальность.
Можно привести некоторые примеры из опыта проверок.
Успех в бою во многом зависел от своевременного выдвижения к ротам орудий прямой наводки и быстрого уничтожения ими появляющихся целей. Однажды дождь лил всю ночь и все утро. Земля раскисла, и на одном участке расчеты орудий не успели выдвинуться за пехотой. Штаб полка предъявил артиллеристам серьезные обвинения: не хотят, мол, они быть на одном рубеже с пехотой и поэтому не проявляют настойчивости, чтобы продвигать орудия.
Помощник начальника оперативного отделения капитан И. Ф. Тарханов лично побывал у артиллеристов, посмотрел, с каким трудом расчеты проталкивали орудия по раскисшей земле. Он настоял на том, чтобы выделили им в помощь пехоту и сняли с них всякие обвинения. Сам по себе факт вроде незначительный. Но сразу же возникал вопрос: почему же офицер штаба полка, который раньше проверял, не вскрыл истинную причину? Оказалось, что тот подошел к проверке формально: ему требовалось отыскать причины задержки продвижения батальона, а он, не затрудняя себя поисками, взял первую, что попалась на глаза. Она снимала вину с командира батальона, и все обвинения падали на приданную «чужую» противотанковую батарею.
Вот другой пример. Помощник начальника штаба 311-го полка капитан П. К. Усов перед самой атакой прибыл в батальон, действующий в отрыве от основных сил. Артиллерия произвела короткий огневой налет, но пехота задерживалась с переходом в атаку. Разрыва между концом артналета и атакой, как известно, не должно быть. Если он образовался, то выгоднее все начинать сначала. Враг уже сбросил пыль с плеч, стряхнул страх и вцепился руками в оружие. А его нужно накрывать до этого, пока он не поднял голову, иначе будет поздно.
Петр Константинович чутьем уловил надвигающуюся опасность. Он никого не спрашивал, почему происходит задержка с атакой, не пытался искать командира, чтобы подтолкнуть его к подаче команды, — понимал, что в этой обстановке надо не говорить, а немедленно действовать самому. Первым двинулся в атаку. За ним дружно поднялись роты. Когда уже был захвачен опорный пункт, командир батальона
При встрече с Усовым я напомнил ему этот эпизод.
— Ничего особенного. Обычное дело, — ответил он. — Самая простая ситуация.
Мне было приятно, что офицеры штаба в ходе контроля, если нужно, смело вторгались в управление подразделениями, болели душой за выполнение задачи.
Однажды, изучая поступившие боевые донесения, я обратил внимание на то, что один из батальонов 311-го полка, находясь в равных условиях с другими, за день боя понес больше потерь в личном составе. Вечером, когда затихло на поле боя, я побывал в полку.
— Чем объяснить большие потери людей? — спросил я начальника штаба полка.
Тот замялся. Если обвинить комбата — тотчас следует другой, более сложный вопрос: «Где же был штаб? Почему он не вмешался в развитие событий?» И он ответил, что потери можно объяснить только одним: сильный огонь противника.
Командир батальона тоже не нашел другой причины. Сам он не прятался за спины подчиненных, действовал в одной цепи с рядовыми. Я поговорил с адъютантом старшим батальона, с командиром артиллерийского дивизиона, командиром роты и двумя взводными. Восстанавливались события прошедшего боя…
Батальону предстояла нелегкая задача: захватить опорный пункт на небольшой возвышенности. Местность открытая, каждый человек на виду, под прицельным огнем врага. Организация атаки заняла у комбата совсем мало времени.
— Я сам пойду вместе со второй ротой. На одном дыхании надо достичь вражеских траншей, — воодушевлял он своих подчиненных.
После короткого артиллерийского налета по вражеской обороне батальон атаковал противника. В цепи второй роты был комбат.
Первая, самая сильная атака была отбита. Через полчаса снова атака. Опять неудача. Еще три раза поднималась пехота, но безрезультатно.
Артиллерийский дивизион, поддерживающий действия батальона, расчеты противотанковых пушек и минометов вели огонь по своему усмотрению, не получая распоряжений комбата. Справа подразделения вклинились в оборону врага, создавая благоприятные условия батальону для обхода и нанесения удара по флангу опорного пункта. Но комбат не отступал от своего решения, убеждал командира полка, что он выполнит задачу.
— Еще один удар — и опорный пункт будет захвачен! — докладывал он, видимо не желая оказаться в числе «отстающих».
С каждым разом все больше редели цепи. На последнюю атаку у артиллерийского дивизиона не хватило снарядов. Опорный пункт так и не удалось захватить.
Комбат храбр — все подтвердили. Но ведь этого мало. Одной личной отвагой задачу не выполнить, командиру нужны еще мастерство и умение организовать бой. А если этого нет, то храбрость может принести не пользу, а вред, как случилось в прошедшем бою.
Командир дивизии, когда я доложил об этом случае, согласился со мной в том, что поспешили с выдвижением этого офицера на должность комбата. В тот же день его перевели в другой полк заместителем командира батальона.