Боевые будни штаба
Шрифт:
«Прошел час, вижу над траншеей голову гитлеровца, хотел выстрелить, Федичкин удержал: „Не торопись“. Присмотрелся, над окопом торчит чучело. Только через полчаса фашист высунул голову. Сержант мгновенно сделал выстрел, цель была поражена».
Так воевали те, кто связал в те дни свою судьбу с партией и комсомолом.
В крутом берегу Днепра саперы соорудили баню. С паром, горячей водой. Прикинули офицеры штаба: полчаса на смену. Попробовали сами помыться — не успели оглянуться, как прошел час. Внесли коррективы — пришлось перевести баню на круглосуточный режим работы. С полной нагрузкой заработала она. Саперы ухитрялись изыскивать дрова. Рядом Днепр, холодный, забитый льдинами. Смельчаки прямо из бани ныряли в ледяную
Я уже привык выкраивать время, чтобы каждый день встречаться с некоторыми командирами подразделений, адъютантами старшими батальонов, офицерами штабов полков. В непринужденных беседах с ними полнее раскрывались заботы, проблемы, трудности, состояние и боевые возможности рот и батальонов. Такие встречи являлись для меня одним из важнейших источников информации. Ведь в подразделениях, как в капле воды, отражались возможности полка и дивизии в целом.
Однажды после дневного боя один батальон 311-го полка был выведен для помывки в бане и отдыха. В домике, где остановилось командование батальона, на полу и на лавках спали человек 15. На столе мерцал каганец. В избе — душно, сыро, сонно. С комбатом майором Н. П. Рассказовым я давненько не встречался. Работали с ним еще в бригаде. Первые шаги на фронте он делал в разведке. Прикипел к этой специальности и, став комбатом, не терял качеств разведчика.
На столе лежала карта, на ней ярко выделялись огневые точки, обнаруженные в полосе предстоящего наступления батальона. Не только вражеские позиции, но и секторы их обстрела, в результате вся полоса перед передним краем покрыта перекрещивающимися линиями.
Он сразу же внес ясность. По его убеждению, ни одна огневая точка не находится изолированно — она вписывается в определенную систему огня.
— Разведчик похож на сапера, — обосновывая он свои взгляды. — Если сапер нашел одну мину, то вторую ищет там, где она вероятнее всего может быть поставлена опытным минером. У грамотного противника и пулеметные точки расставлены с умом, по строгой системе. Когда наблюдатель докладывал мне о новой огневой точке, я спрашивал, где соседняя. Не могло быть на рубеже одиночных целей.
Я знал, что Рассказов, как только осложнялась обстановка, спешил выдвинуться в первую цепь атакующих. Конечно, где лучше быть комбату — заранее трудно сказать, но в каждом деле никогда не оправдывались крайности. Ведь в его распоряжении немало огневых средств, которыми надо управлять, а когда он в цепи, то легко потерять связь с ними.
— Привычка у меня такая, — он улыбнулся, развел руками. — Не могу с кургана оглядывать спины солдат. Среди них чувствую себя увереннее.
Мы одногодки с ним, но он выше ростом, красив, подвижен.
Николай Петрович уже жил предстоящим наступлением. Его беспокоило, что соотношение сил не в нашу пользу. Но он бодро смотрел вперед, не терял веры в успех. Считал, что после отдыха гвардейцы обрушат более сильный удар. В 5.00 планировался бросок батальона на оборону врага — внезапный, стремительный, без артиллерийского налета, при поддержке огня орудий прямой наводки. Через три часа поднимутся гвардейцы, за полчаса до атаки займут исходное положение. Сам он выдвинется туда раньше, чтобы проверить позиции орудий противотанковой батареи. На рубеже уже находился адъютант старший батальона старший лейтенант А. Е. Капельников с группой солдат. Комбат был уверен, что все необходимое для обеспечения атаки тот сделает в самом лучшем виде. О Капельникове сказал коротко, уважительно:
— Проверил в первой атаке: не кланяется и не подгибает ноги на поле боя. Люблю смелых. Это — настоящие воины.
Утром батальон атаковал, но продвинулся не более чем на триста метров и не смог захватить опорный пункт противника. За последние дни успехи стали более скромными, усилилось вражеское сопротивление.
В
За ряд серьезных просветов в работе был снят один адъютант старший батальона. Он не смог жить с правдой в ладах. Иногда он докладывал о завершении работы, хотя к ней только приступали. Три месяца пробыл он на этой беспокойной должности. На фронте — срок немалый. Он зашел ко мне, смело заявил:
— Не чувствую за собой вины. Промахи? У кого их нет. Воюем — учимся. Вчера — плохо, сегодня — лучше.
Он знал, что приказ о его снижении в должности никто не отменит, что разговор не вернет ему былое доверие и уважение. Прежде чем пойти на такой серьезный шаг, взвесили и оценили его деловые качества и отношение к работе.
Я напомнил ему об умении начальника штаба сообщать правду, какой бы колючей и неприятной она ни выглядела. На обман скорее идет слабый, он использует его как средство самозащиты, пытаясь выбраться из грязи, не запачкав мундира. Сильному не нужно это средство, он живет в ладах со своей совестью.
— Не для себя, а для общего дела иногда выгоднее урезать правду, — сказал он в свое оправдание.
С ним нельзя было согласиться: если правду урезать, она превратится в кривду. Начальник штаба — это эталон честности. Каждому его слову должны верить без всякой проверки. Если же он потерял это доверие, то нет и начальника штаба. Обидно, что он не усвоил эту простую истину.
Совсем недавно в этом батальоне в ходе проверки обнаружилось, что небрежно велись книги учета личного состава. В установленный срок адъютант старший батальона доложил об устранении недочетов, но реально ничего не изменилось. Некоторые записи в этих книгах были сделаны карандашом, попадались незаполненные графы. Видимо, никогда он не заглядывал в них, полагаясь на писаря.
Данные учета всегда нужны. В них боевая биография тружеников переднего края. Те, кто уцелеет в этой схватке, будут искать документального подтверждения своим боевым делам, ранениям, наградам. Как же обидно и больно будет фронтовику, когда он увидит против своей фамилии пустые клетки или же искаженные данные, Он назовет офицеров штаба бездушными чиновниками. Всех без разбора. Кто виноват? Писарь? Нет, начальник штаба.
Таких промахов у него встречалось немало, После каждого из них, несомненно, он становился опытнее, осмотрительнее, но если карабкаться к мастерству только через свои ошибки, то очень много времени потребуется, чтобы стать хорошим работником.
Произошла также замена начальника штаба 311-го полка.
Его место занял офицер оперативного отделения штаба дивизии майор И. Ф. Тарханов.
Совсем недавно в погожее весеннее утро я шел на КП 10-й бригады, чтобы вступить в должность начальника штаба. Теперь рядом со мной стоял Иван Федорович с таким же предписанием. Позади у него девять трудных месяцев работы в оперативном отделении. Это большая школа подготовки штабного офицера в годы войны. Призван он из запаса, по профессии учитель. За годы войны давно стерлась разница между командирами кадровыми и запаса. Их уже не отличить ни по внешнему виду, ни по знанию военного дела — все сравнялись, стали истинно военными. Не вызывал уже ни у кого удивления и молодой возраст вновь назначаемых начальников штабов. Не было у них никакого сходства со своими довоенными предшественниками. Те были в годах, с солидным образованием, большим опытом работы. Многие из них, умные, деловые, попав сразу с началом войны в очень тяжелые условия, делали все, что могли, и часто гибли, не сделав всего, на что были способны. В штабы пришла молодежь. Отчаянные, смелые, неутомимые в работе, честные труженики. С каждым днем росли их мастерство и опыт в выполнении своих обязанностей.