Боевые маршруты
Шрифт:
– На чем сюда добирались?
– На "Аэрокобре".
– Не годится, - заявил он.
– Сейчас же позвоню полковнику Грачеву и дам указание выделить транспортный самолет.
Мне оставалось только поблагодарить его за заботу. При выходе из штаба встречаю вдруг генерала Семенова.
– Вы разве не улетели?
– Как видите, - смущенно отвечает он.
– Дел столько, что хоть на неделю оставайся.
– Закругляйтесь, - говорю ему.
– Сегодня полетим вместе. Там дела важнее. Надо принимать эшелоны.
– А можно взять с собой новый мотор
– Берите, места хватит.
Не задерживаясь, направляемся на аэродром. Лететь было далеко, а уже наступал вечер. Встречает нас командир дивизии В. Г. Грачев.
– Батюшки!
– обрадованно воскликнул он.
– Какими судьбами?
– Судьбы у нас одни, - отвечаю, - фронтовые.
В. Г. Грачева я знал еще по Военно-воздушной академии и не менее, чем он, обрадовался случайной встрече.
О многом поговорили.
– Как экипаж, надежный?
– между прочим спросил я.
– Что за вопрос?
– развел руками Грачев.
– Плохих не держим. Дивизия-то столичная.
День прошел в хлопотах, и я не успел покушать. Но даже чаю попить было уже некогда.
Командир экипажа, бойкий грузин, отдал рапорт и пропустил нас вперед. Потом поднялся в самолет сам и быстро прошагал к пилотской кабине. Взревели моторы. После короткого разбега машина поднялась в воздух.
До Брянска полет протекал спокойно. Потом появились облака, которые становились все гуще. Пришлось снизиться. Приднепровье встретило нас туманом, сначала разреженным, потом сплошным. Ничего не поделаешь: март, весна.
Зашел в кабину и спросил, есть ли связь с Киевом.
Растерянно моргая глазами, летчик ответил:
– Нет.
– А с кем связаны?
– Ни с кем... Я не выдержал:
– Да как же вы могли без связи подняться в воздух? А в облаках летаете?
Понурив голову, летчик молчал.
"Ну и ну", - горестно подумал я. И невольно вспомнились слова Грачева: "Плохих не держим". Дело принимало опасный оборот. На бреющем полете, без всякой видимости, мы могли врезаться в любое препятствие. Я занимаю правое пилотское сиденье и приказываю:
– Набирайте высоту.
Летчик послушно потянул штурвал на себя, и стрелка высотомера начала медленно отсчитывать деления.
– Какие есть запасные аэродромы по маршруту?
– спрашиваю у штурмана.
– Не знаю, - растерянно отвечает он.
– Нам не указали.
"Ну и орлы, - подумалось о незадачливом экипаже.
– С такими в два счета можно сыграть в ящик".
До войны, как известно читателю, я служил в Киевском особом военном округе и хорошо знал расположение его аэродромов. Понимая, что продолжать полет прежним курсом и в густом тумане стало уже рискованным, я отстранил командира экипажа от управления и взял штурвал в свои руки. Разворачиваю самолет на 180 градусов, снижаюсь до бреющего и сквозь разрывы облаков вижу до боли знакомые, аккуратно разложенные кубики домов. Да это же Чернигов! Выход на его аэродром особого труда не составляет.
Однако все оказалось иначе: аэродром был залит водой, два "бостона" торчали хвостами кверху.
– Быстро прочерти маршрут на Зябровку!
– приказываю штурману. Тот дрожащими руками разворачивает карту и роняет карандаш.
Зябровка нас тоже принять не смогла. А горючее кончается. Надо немедленно, пока не остановились моторы, выбирать подходящую площадку и садиться.
Снижаюсь и замечаю, как слева, на одном уровне с самолетами, на большой скорости проскакивают назад тополя. Тут проходила дорога. Отворачиваю чуть вправо. Нервы напряжены до предела, руки до хруста в пальцах впились в штурвал. Под самолетом мелькнул кустарник и открылось пахотное поле. Осторожненько работаю рулями, сбавляю скорость и чувствую, как самолет, коснувшись колесами земли, тут же остановился. Из груди вырвался вздох облегчения.
По законам физики и аэродинамики самолет на пахоте, тем более раскисшей от растаявшего снега, должен был скапотировать. Но этого не произошло. Тут, видимо, сыграл свою положительную роль мотор, который мы положили в хвосте самолета.
Семенов и мой адъютант Колединов вышли из машины бледные. Они хорошо понимали, чем мог закончиться полет.
– Ну, Федор Петрович, и устроили вы нам прогулочку, - через силу улыбаясь, сказал Семенов.
– Теперь даю себе зарок - больше не летать на ваших аэропланах.
– Ничего, старина, - стараюсь успокоить начальника тыла.
– Раз стоим невредимыми рядом - долго жить будем.
Неподалеку от места вынужденной посадки высилась железная труба на расчалках. Пошли туда. Пришли, как оказалось, на маленький спирто-водочный завод. Старик сторож горестно прошамкал:
– Все побили, ироды, все растащили...
– Станция поблизости есть?
– спрашиваю его.
– Станция?
– переспросил сторож.
– А как же? Уне-ча рядом. Верст восемнадцать до нее.
Мы загоревали: по непролазной грязи и к утру не дойдем. Но старик выручил:
– У меня есть кобылка. Старая, правда, но как-нибудь дотащит. Если не побрезгуете, запрягу вон в тот рыдван и довезу.
Причем тут брезговать? Важно побыстрее добраться до станции.
А там мы, сердечно отблагодарив старика, сразу направились к военному коменданту.
– Как быстрее добраться до Брянска?
– спросил я.
– Пассажирские не ходят, - ответили мне.
– Порожняк скоро буду туда отправлять.
Залезли мы в товарный холодный вагон, расположились там на полу и быстро уснули.
К утру товарняк прибыл на место. Огромный железнодорожный узел был забит эшелонами. К великой радости, мы обнаружили там состав, в котором размещался один из наших аэродромных батальонов, направляющийся на фронт. Командир Герасим Васильевич Рапацкий пригласил нас к себе. Там мы впервые за два дня по-настоящему обогрелись и пообедали.
В разговоре с комбатом выяснилось, что здесь находятся и ждут своей отправки батальоны аэродромного обслуживания, которыми командовали Савин, Некипелов и Попов. Мы с Семеновым встретились с ними и обсудили предстоящие дела.