Боевые станции
Шрифт:
— Ваши гости уже прибыли.
Он замолчал. В этот момент мне захотелось закричать так громко, насколько хватит сил. Раздался короткий звонок устройства связи — и мои глаза застлала пелена.
— Очень хорошо, — ответил голос Сарды, словно из подземелья. — Я уже иду.
Мы услышали короткий щелчок — сигнал окончания связи. Перрен выпрямился и холодно оглядел нас. Интересно, почувствовал ли он степень моего волнения, ту боль от пронзившей мозг мысли, что Сарда действительно оказался здесь по собственной воле. Он не был заключенным,
Ловушка… да, ловушка.
Краем глаза я увидела, как Скеннер озабоченно смотрит на меня, но ответить ему в тот момент я была не в состоянии, словно у меня открылась глубокая рана.
В коридоре раздался шум, затем негромкие шаги.
Появился он. Взгляд его янтарных глаз ударил меня, словно порыв холодного зимнего ветра. На нем была обычная униформа офицера Звездного Флота, на ее блестящей поверхности отражался свет, падавший вниз от волос цвета начищенной до блеска латуни, словно ничего не случилось, и он может с полным правом носить эту форму. Сарда слегка нахмурился, прошел мимо Перрена с фамильярностью лучшего друга, которая сразу же вызвала у меня досаду, и остановился перед нами.
Вдруг из-за моей спины вырвался Скеннер схватил Сарду за воротник и прижал его к стене. Тот спокойно развел руками, не пытаясь сопротивляться его атаке. Скеннер прорычал:
— Ты — сын ромуланца с воловьими ушами! Сейчас я проткну тебя, как рыбу вилкой!
Перрен сделал шаг вперед и остановился, мудро решив не вмешиваться.
Сарда спокойно выдержал огненный взгляд Скеннера и его жаркое дыхание. Очевидно, он ожидал такой реакции.
— Что поделаешь, если вещи оказываются не такими, как они нам представляются, Джуд, — тихо ответил он.
— Для меня все чертовски ясно! Ты — бессердечная крыса! — продолжал бушевать Скеннер.
Сарда посмотрел в мою сторону. Имея не дюжинную силу вулканца, он мог бы, если бы захотел, стряхнуть с себя Скеннера, словно снежинку, но терпеливо ждал, не предпринимая никаких действий.
Я подошла к ним поближе, не пытаясь утихомирить Скеннера. Наверное, он действовал на меня успокаивающе, выпуская собственный пар, а вместе с ним и частичку меня самой и моих самых страшных догадок и мыслей. Механик уже подбирался к его горлу, а Сарда просто спокойно смотрел на меня, я на него.
— Мы подумали, что сможем оказаться чем-нибудь полезными тебе, произнесла я. Во мне шла внутренняя борьба. Захотелось самой стать вулканцем, чтобы глубже понять этих людей. Но, увы… Внутри человеческой оболочки все эмоции рано или поздно выплескиваются наружу.
— Мне нужно кое-что вам сказать, — произнес он.
Скеннер прижал его к стене с новой силой, — Ты хочешь сказать: «объяснить», не так ли?
Перрен подошел поближе, поднимая фазер.
— Нет, — обратился Сарда к своему коллеге и учителю. —
Рука, державшая фазер, медленно опустилась вниз. Другой вулканец кивнул Сарде, признавая право на то, чтобы уединиться с тем, с кем он пожелает, в ущерб собственной безопасности.
— Как хотите.
Перрен вышел, закрыв за собой дверь. Но напряжение не спадало.
— Хорошо, — проворчал Скеннер. — Давай поговорим.
Сарда облегченно вздохнул и коснулся своей рукой кисти Скеннера, продолжая смотреть в мою сторону.
Время шло. Молчаливая беседа продолжалась.
Наконец настала очередь слов. Я глубоко вздохнула.
— Скеннер.
— Вас водят за нос.
— Оставьте его в покое, пожалуйста.
— Но прежде я получу то, что мне нужно, — Не волнуйтесь, получите. Потом. Я почувствовала, что моя просьба для него — нож в сердце. Может быть, ему не понравилось еще то, что я обратилась не тоном приказа, а просто попросила, как друг просит друга.
Это вероятно, на порядок усилило действие моих слов. Он еще раз толкнул Сарду к стене, затем отпустил и сделал шаг назад. Внезапно я почувствовала, что мы с Сардой очутились вдвоем на одной скале среди полного вакуума.
Сарда медленно расправил на себе складки униформы. Мы продолжали рассматривать друг друга в атмосфере многозначительного, а потому и тягостного молчания. Ответ был ясен без слов: он не пленник. А если так, то что-то случилось с нашей дружбой. Я чувствовала, что наряду с предательством моего лучшего друга во мне росла и горечь от сознания того, что я оказалась закрытой, вытесненной Перроном. Можно было «поздравить» себя с открытием: наши отношения с Сардой приобрели вторичный, подчиненный характер.
Я с трудом узнала свой собственный голос.
— Зачем тогда ты ответил на мой радиосигнал, если заранее знал, что загоняешь нас в ловушку?
Я почувствовала, как озадачил его мой вопрос.
— На ваш сигнал отвечал не я, — произнес Сарда. — Это был Перрен.
— Но так случилось потому, что ты все ему рассказал.
Даже сквозь превосходное самообладание вулканца я ощутила, как он вздрогнул. В его глазах тоже появилось выражение печали, но, вероятно, по другому поводу. Вздохнув, он продолжал:
— Мне не следовало бы говорить ему про это. Я понадеялся, что вы знаете меня лучше, чем оказалось.
В нем всколыхнулось чувство собственной вины. Теперь его ощутили мы оба, оба — жертвы сложившихся обстоятельств.
— Другим это объяснить нельзя. Если я и ошибалась, теперь выяснится вся правда. Конфликт часто является сильнодействующим лекарством.
Он ответил не сразу, вероятно, из-за смущения. Уставившись в пол, мой собеседник наконец решился рассказать нам о вещах, о которых ни один вулканец добровольно не сообщает чужакам — если только нет серьезных причин для подобной откровенности.