Бог Боли
Шрифт:
Дыхание вырывается из моих легких, но оно сбивается, когда в воздухе раздается характерный щелчок замка.
Я поворачиваюсь, но даже не успеваю повернуться к нему лицом, когда его пальцы обхватывают мой затылок и прижимают меня к стене.
Я ударяюсь передней частью тела о твердую поверхность, а он сталкивается с моей спиной. Высокий, мускулистый, внушительный.
Угрожающий.
Его горячее дыхание касается моего уха, и он шепчет в темноте:
— Не расскажешь мне, о чем ты думала?
Я пытаюсь оглянуться,
— О чем? — я пытаюсь говорить спокойно, хотя мои внутренности дрожат и взрываются тысячей цветов одновременно.
— Не издевайся надо мной, Анника. Ты пошла в тот клуб с Реми и Брэном, чтобы доказать свою точку зрения? Может быть, чтобы продолжить свой план с фальшивым парнем, на котором ты остановилась?
— Это не так...
— Тогда на что это похоже? Что заставило тебя пойти с ними куда-то, не пригласив меня с собой?
— Ты даже не любишь клубы.
— Я не люблю ни свидания, ни танцы, ни гребаное кино, но я, очевидно, занимался всем этим. Так почему бы тебе не рассказать мне о причине сегодняшнего маленького бунта? Ты пыталась быть грубиянкой?
Мои губы сжались в линию, и я уставилась на стену, призывая терпение, которого нигде не было.
Крейтон крепче сжимает мой затылок.
— Я приму это как «да».
— Нет, — бормочу я.
— Тогда что это?
Я молчу какое-то время, и тут его рука резко опускается на мою задницу. Я вскрикиваю, когда жжение распространяется по всему телу и оседает между ног.
— За каждую секунду твоего молчания твоя задница будет наказана.
Шлепок.
Я встаю на цыпочки, мое сердце бьется в неестественном ритме. Я чувствую жесткость его груди на моей спине, чувствую, как сильно он подавляет и как далеко он хочет зайти в этом конкретном наказании.
Если бы это зависело от него, он, вероятно, подавил бы мои границы и оставил бы меня ни с чем.
Черт, может быть, он оставит меня, и у меня ничего не будет.
Я так старалась понять его, что не остановилась и не подумала о том, чтобы помочь ему тоже понять меня. Мама говорила, что отношения могут сложиться только тогда, когда есть золотая середина, и чтобы найти ее, я должна говорить о том, что чувствую.
— Я была расстроена, — признаюсь я низким тоном, ненавидя то, как уязвимо я звучу.
Его рука сжимает мою задницу, но он не шлепает меня, хотя его голос остается резким.
— Из-за чего?
— Завтра у меня день рождения, и я ждала этого дня особенно, потому что мне исполняется восемнадцать. Поэтому сегодня утром, когда я спросила, есть ли у тебя планы на завтра, и ты ответил «да», я расстроилась из-за того , что у тебя другие планы на мой день рождения. Но это несправедливо — расстраиваться, когда ты, скорее всего, не помнишь о моем дне рождении, ведь я рассказала
Я чувствую, как он вдыхает и выдыхает на моей спине. Как его дыхание то замедляется, то ускоряется, совпадая с ритмом его ударов по моей заднице.
Между нами повисает тишина, но я не пытаюсь ее заполнить. Я жду, пока он обдумает свои слова, прежде чем произнести их.
— Ты должна была сказать мне об этом.
— Ты пропустил ту часть, где я сказала, что считаю себя незрелой? Мне стыдно даже говорить об этом сейчас, так что давай оставим эту тему?
— Нет.
— Крейтон...
— Мои планы были связаны с тобой.
Я приостанавливаю демонстрацию самобичевания из-за низкого тона его слов. Я правильно расслышала, верно? У него были планы на меня?
Каждое наше свидание так или иначе было спланировано мной, а он просто присоединялся ко мне. Это первый раз, когда он что-то планирует.
Я пытаюсь посмотреть на него, но он не позволяет, поэтому я смотрю на стену, наслаждаясь его властным прикосновением.
— Что... что ты планировал?
— Ты не имеешь права знать, когда ты меня разозлила.
— Но я не хотела.
— Нет, ты хотела. Ты специально вела себя как сучка, потому что пропускала свои наказания. Ты была плохой девочкой, Анника, а знаешь ли ты, что случается с плохими девочками?
Мое тело снова прижимается к его телу, и в моей душе нарастает знакомое напряжение. Он умеет пробуждать мои самые безумные желания одним лишь изменением интонации.
Как только он понижает голос, я понимаю, что у меня большие проблемы.
— Их съедают.
Шлепок.
Я вздрагиваю от удара, но его хватка по-прежнему запрещает мне двигаться.
— Крей... пожалуйста.
— Никакие уговоры не спасут тебя сегодня. — Его рука скользит от моей задницы к бедру и изгибу талии, а затем поглаживает кожу моей спины. — Тебе не следовало появляться в этом клубе, одетая как подарок, который ждет, чтобы его развернули. Ты не должна была бросать мне вызов.
Он сжимает в кулаке ткань моего платья, затем рвет его одним диким движением, и я задыхаюсь. Это не только из-за его агрессивности, но и из-за стимулов, которые нахлынули на меня одновременно.
Моя грудь выскальзывает из встроенного бюстгальтера, платье падает на пол, и я остаюсь в одних трусиках.
Абсолютно мокрых трусиках.
Как могло хватить нескольких шлепков и изменения его тона, чтобы превратить меня в такое месиво?
Крейтон отталкивает меня, и мою кожу покалывает там, где меня касались его руки.
— Ложись на кровать.
Его властный тон не оставляет места для переговоров, и я, спотыкаясь, иду в направлении кровати, а затем ложусь на грязные простыни.