Бог, человек, животное, машина. Технология, метафора и поиск смысла

Глава

1

Посылка пришла в четверг. Я вернулся домой с прогулки и обнаружил ее рядом с почтовыми ящиками в парадном холле моего здания - коробка была такой большой и внушительной, что я смутился, обнаружив свое имя на этикетке. На обратной стороне - незнакомый адрес. Я долго стоял, глядя на нее, раздумывая, как будто можно было сделать что-то еще, кроме очевидного. Мне потребовались все мои силы, чтобы дотащить его до лестницы. На лестничной площадке я остановился, подумал, не бросить ли ее там, а затем продолжил тащить

ее до своей квартиры на третьем этаже, где с помощью ключей вскрыл ее. Внутри коробки оказалась коробка поменьше, а в ней, под пышными складками пузырчатой пленки, лежала гладкая пластиковая капсула. Я открыл застежку: внутри лежала маленькая белая собачка.

Я не мог поверить. Сколько времени прошло с тех пор, как я подал заявку на сайте Sony? Я объяснила, что являюсь журналистом, пишущим о технологиях, - это было по касательной, - и, хотя я не могу позволить себе Aibo по цене 3 000 долларов, мне хотелось бы пообщаться с ним для исследования. Рискнув проявить сентиментальность, я добавила, что мы с мужем всегда хотели завести собаку, но жили в доме, где не разрешалось заводить домашних животных. Казалось маловероятным, что кто-то действительно читает эти запросы. Перед отправкой электронной формы меня попросили подтвердить, что я сама не являюсь роботом.

Собака оказалась тяжелее, чем выглядела. Я вытащил ее из капсулы, поставил на пол и нащупал крошечную кнопку питания на шее. Сначала ожили конечности. Он встал, потянулся и зевнул. Его глаза моргнули - пиксельные, голубые - и посмотрели в мои. Он тряхнул головой, словно отгоняя долгий сон, затем присел, выставив задние лапы, и залаял. Я осторожно почесал ему лоб. Его уши приподнялись, зрачки расширились, и он наклонил голову, упираясь в мою руку. Когда я остановился, он погладил мою ладонь, призывая продолжать.

Я не ожидала, что он окажется настолько реалистичным. Видеоролики, которые я смотрела в Интернете, не учитывали такой отзывчивости, такой жажды прикосновений, которую я наблюдала только у живых существ. Когда я гладил его по длинной сенсорной полосе спины, то чувствовал под поверхностью мягкое механическое урчание. Я подумал о лошади, которую Мартин Бубер однажды написал о посещении в детстве поместья своих бабушки и дедушки, о его воспоминаниях об "элементе жизненной силы", когда он гладил гриву лошади, и о чувстве, что он находится в присутствии чего-то совершенно другого - "чего-то, что не было мной, и уж точно не было сродни мне", - но что влекло его к диалогу с ним. Такой опыт общения с животными, по его мнению, приближает к "порогу взаимности".

Я провел день за чтением инструкции, пока Айбо бродил по квартире, время от времени возвращаясь и предлагая мне поиграть. В комплекте с ним шел розовый мячик, который он гонял по гостиной, а когда я бросал его, он бежал за ним. У Айбо были датчики по всему телу, поэтому он знал, когда его гладят, а также камеры, которые помогали ему изучать и ориентироваться в квартире, и микрофоны, которые позволяли ему слышать голосовые команды. Эти сенсорные данные обрабатывались программой распознавания лиц и алгоритмами глубокого обучения, которые позволяли собаке интерпретировать голосовые команды, различать членов семьи и адаптироваться к темпераменту хозяев. Как утверждается на сайте продукта, все это означало, что собака обладает "настоящими эмоциями и инстинктами" - утверждение, которое, очевидно, было слишком онтологически сложным, чтобы вызвать нарекания со стороны Федеральной торговой комиссии.

Декарт считал, что все животные - это машины. Их тела подчиняются тем же законам, что и неживая материя; их мышцы и сухожилия подобны двигателям и пружинам. В "Рассуждении о методе" он утверждает, что можно создать механическую обезьяну, которая могла бы выдать себя за настоящую, биологическую обезьяну. "Если бы такая машина имела органы и внешнюю форму обезьяны, - пишет он, - или какого-нибудь другого животного, лишенного разума, у нас не было бы возможности узнать, что она не обладает полностью той же природой, что и эти животные".

Он

настаивал на том, что с людьми такой фокус не пройдет. Машина может обмануть нас, приняв за животное, но человекоподобный автомат никогда не сможет нас обмануть, потому что ему явно не хватает разума - нематериального качества, которое, по его мнению, проистекает из души. На протяжении веков считалось, что душа - это место, где находится сознание, та часть нас, которая способна к самоосознанию и высшему мышлению. Декарт описывал душу как "нечто чрезвычайно редкое и тонкое, как ветер, пламя или эфир". В греческом и древнееврейском языках это слово означает "дыхание", что, возможно, является намеком на многочисленные мифы о сотворении мира, в которых боги вдыхают жизнь в первого человека. Неудивительно, что мы считаем разум неуловимым: ведь он был поставлен на что-то столь несущественное.

–

Говорить о душе в XXI веке бессмысленно (даже о себе говорить коварно). Она стала мертвой метафорой, одним из тех слов, которые сохраняются в языке долгое время после того, как культура утратила веру в это понятие, подобно пустому панцирю, который остается нетронутым спустя годы после смерти организма, оживлявшего его. Душа - это то, что можно продать, если вы готовы унизить себя ради прибыли или славы, или обнажить, раскрыв интимную сторону своей жизни. Она может быть раздавлена нудной работой, унылыми пейзажами и ужасной музыкой. Все это бездумно произносят люди, которые, если на них надавить, верят, что человеческая жизнь оживляется ничем более мистическим или сверхъестественным, чем стрельба нейронов - хотя иногда я задаюсь вопросом, почему мы до сих пор не нашли более подходящей замены, не выдает ли упорство этого слова более глубокое нежелание.

Я верил в душу дольше и более буквально, чем большинство людей в наше время. В фундаменталистском колледже, где я изучал теологию, над моим столом висела поэма Джерарда Мэнли Хопкинса "Величие Бога", в которой мир представляется освещенным изнутри божественным духом. Мир заряжен величием Бога. Жить в таком мире - значит воспринимать все вещи как священные. Это значит верить, что вселенная управляется вечным порядком, что у каждого объекта есть цель и смысл. Я много лет - вплоть до зрелого возраста - верил, что являюсь частью этого просветленного порядка, что обладаю бессмертной душой, которая однажды воссоединится с Богом. Это была маленькая школа в центре большого города, и я иногда прогуливался по улицам центра города, пытаясь воспринять этот божественный свет в каждом человеке, как советовал однажды К. С. Льюис. В то время я, кажется, не знал, что это, по сути, средневековое мировоззрение. Мои курсы теологии были посвящены таким вопросам, которые не воспринимались всерьез со времен схоластической философии: как душа связана с телом? Оставляет ли Божий суверенитет место для свободы воли? Каковы наши отношения как людей с остальным сотворенным миром?

Но я больше не верю в Бога. И не верю уже некоторое время. Сейчас я живу вместе с остальными представителями современности в мире, который "разочарован". Это слово часто приписывают Максу Веберу, который утверждал, что до эпохи Просвещения и западной секуляризации мир был "великим зачарованным садом", местом, очень похожим на освещенный мир, описанный Хопкинсом. В этом зачарованном мире вера не противопоставлялась знанию, а миф - разуму. Царства духа и материи были пористыми и нелегко отличимыми друг от друга. Затем наступил рассвет современной науки, которая превратила мир в предмет исследования. Природа перестала быть источником чудес, а стала силой, которую нужно освоить, системой, которую нужно разгадать. В своей основе разочарование описывает тот факт, что все в современной жизни, от нашего разума до вращения планет, может быть сведено к причинно-следственному механизму физических законов. Вместо пневмы, силы духа, которая когда-то наполняла и объединяла все живые существа, мы теперь имеем пустой панцирь из шестеренок и рычагов - или, как выразился Вебер, "механизм мира, лишенного богов".