Бог Галактики
Шрифт:
Взрыв, который последовал за этим, оказался гораздо сильнее, чем я предполагал. Псевдороботу зарядом тернотротиловых гранат вырвало все .внутренности. Одна его нога отлетела метров на сто, едва не убив нескольких солдат. Спустя секунду после этого взрыва прозвучал новый, менее сильный. Взорвалась установка залпового огня.
С краком было покончено, и я выполз из своего укрытия. Ко мне уже спешил Пантелеев. Добежав до меня, майор воскликнул:
– Ну, ты молодец! Не знаю, кто ты, Джаггер, но ты молодец. В пять секунд разделался с этим монстром.
– Ничего особенного. Обычная работа. Зная, как пользоваться этой штуковиной, и вы
Майор осторожно взял оружие и, поставив гранатомет на предохранитель, ответил:
– Может быть, все может быть. Но все же… Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент какой-то назойливо-зудящий звук разрезал возникшую после боя тишину. Спустя мгновение я понял, что это за звук. Это назойливо, с определенной частотой и последовательностью подавал сигнал таймер моего замолчавшего после потери шлема бортового компьютера. Таймер был настроен ровно на девяносто девять часов, и это означало, что у меня остался в запасе лишь час времени. Не сутки с лишним, а всего лишь час до того момента, как откроется вход в подпространственный туннель. Откроется путь на свободу. Путь к спасению.
"Выходит, я пролежал без сознания не несколько часов, а больше суток, – лихорадочно подумал я, – тогда понятно, почему подбитый самолет был весь засыпан снегом и почему здесь так много солдат-землян. Тогда все понятно и ясно. Ясно, что действовать я должен очень быстро. Нельзя терять драгоценного времени. Быстрее к Майе. Быстрее на Даран".
Увидев, как я изменился в лице, майор озабоченно спросил:
– Что-то случилось?
– Петр Васильевич, – я впервые обратился к Пантелееву по имени-отчеству, – мне нужно срочно идти. Очень срочно. Времени у меня осталось гораздо меньше, чем я предполагал, и судьбы многих людей зависят сейчас от того, успею я или нет. Я должен идти.
Майор хотел что-то сказать, но, увидев, что я настроен решительно, лишь махнул рукой. Я благодарно взглянул на Пантелеева и быстро побежал в сторону парка. Отбежав несколько метров, я внезапно остановился. Я хотел вернуться и расспросить майора о своих родителях. Он же работал с Игорем, мог знать и об их судьбе, живы они или нет. Но в этот момент таймер настойчиво предупредил, 'что времени остается все меньше и меньше, и я, так ничего и не сказав, вновь бросился бежать к валолету.
Я несся так быстро, как никогда в жизни. Ни тогда, когда выматывал себя ежедневными тренировками на Джагии, ни во время прохождения боевой подготовки в учебном центре на Падее. Я бежал, отдавая все силы, и к тому моменту, когда наконец добежал до валолета, был почти без сил. Дыхание сбилось, перед глазами поплыли круги. То ли оттого, что я не ел уже больше суток, то ли вследствие накопившейся усталости, но я внезапно почувствовал себя очень плохо. Все поплыло перед глазами, и я, прислонившись к обшивке валолета, едва не упал.
Я чувствовал себя прескверно и поэтому не сразу заметил, что здесь не один.
Глава 24
Белая фигура в странном одеянии монаха ордена Света шагнула ко мне. От протянутых рук монаха метнулись две молнии, разрезавшие темноту ночи яркими вспышками. Сильный удар в плечо сбил меня с ног. Я не потерял сознания, упав в снег, но едва поднялся, как тут же получил еще более сильный удар в живот. Меня отбросило к валолету, и я ударился о корпус аппарата, едва не перевернув его.
Монах, видя мое беспомощное состояние, уверенно направился ко мне. Я заметил, что он находится в состоянии бойца тайпи. Мгновенно в такое состояние не войти, и это означало, что монах давно следил за мной. Следил и ждал удобного случая напасть на меня без свидетелей.
Подойдя поближе, монах откинул капюшон, скрывающий его лицо. Я, держась руками за живот, стоял полусогнувшись, опираясь чтобы не упасть, на корпус валолета. Взглянув в лицо монаха, я сразу же узнал его.
– Джаггер, я же предупреждал вас, что от ордена вам не уйти, – сказал Том Трекси, а это был именно он. – Орден всемогущ, как всемогуще добро.
– Добро, приносящее людям несчастья, – пересиливая боль, произнес я, – добро, о котором люди и не подозревают, что это добро. Добро, построенное на несчастьях людей, не может называться добром.
– Опять вы со своими философскими рассуждениями, – усмехнулся Трекси. – А людям не до этого. Когда в мире творится столько несправедливости, когда миллионы ежесекундно умирают от голода и войн, им не до вашей насквозь прогнившей философии. Людям нужны мир, справедливые законы и вдоволь пищи. И что порой к этому приходится идти, уничтожая врагов, их мало волнует.
– Например, уничтожая меня, – предположил я, – или уничтожая таких, как я, – несогласных с вами.: С вашим видением мира. С вашей справедливостью.
– Особенно, таких, как вы, – злобно выкрикнул Трекси. – Вы и вам подобные выродки, имеющие дурацкие взгляды на обустройство мира, – самые заклятые наши враги. Враги нашего будущего. Светлого общества, где не будет бедных и богатых. Общества, где все будут равны! Где не будет голода и войн, не будет смертей и несчастий!
– Где не будет личного счастья каждого человека, где не будет личностей вообще и все будут похожи друг на друга, как тайские горошины… – продолжил я за монаха. – Все подобные общества держатся лишь на силе и мгновенно распадаются, стоит лишь этой силе ослабеть. Надо было вам всем лучше учить историю и делать выводы. История разумных существ гласит о том, что подобные общества еще никогда не были долговечными. Ни разу за все миллионы лет развития.
– Правильно, – неожиданно согласился Трекси, – ни разу. Но у всех у них не было того, что есть у нашего ордена. У них не было силы бога. Все они пытались построить рай на земле земными же средствами. И это было их главной ошибкой. Орден Света в моем лице построит такое общество другим способом. Сам бог будет строителем империи света, братства, справедливости. Сам бог будет следить за тем, чтобы выполнялись предписанные им законы, и будет строго карать тех, кто не пожелает эти законы выполнять.
– Бог никогда никого не карает и не убивает, – неожиданно для самого себя сказал я. Мне почему-то показалось, что это говорю вовсе не я.
Словно слова сами вылетают из моего рта. – Карают и убивают люди друг друга сами. Они сами себе палачи. Бог же не мешает им лишь потому, что у людей всегда должна быть свобода выбора. Свобода выбора между добром и злом, светом и тьмой, плохим и хорошим. Иначе они бы не были людьми. А бог – это любовь. Любовь ко всем и всему без исключения. К плохим и хорошим, добрым и злым, к свету и тьме.