Бог Гнева
Шрифт:
— Фу. Этот урод.
Он наклоняет голову в сторону моего нетронутого блюда.
— Ешь.
— Я не голодна.
— Ты не ела всю ночь, значит, должна быть голодна
— Откуда ты знаешь...? Погоди-ка, ты опять за мной следил?
Он режет свою еду, и хотя и не отвечает мне, я уверена, что следил.
Значит ли это, что те небольшие всплески страха, которые я испытывала в течение недели, были реальными? Но это невозможно. Он не мог быть там, так как восстанавливался после того,
Я знаю, потому что Анни рассказала мне.
Часть меня радуется, что он в безопасности. Я бы не смогла простить себе, если бы он пострадал от пожара.
Но я все еще ненавижу его методы.
— Преследование — это преступление, ты знаешь.
— Только если это доказано.
— Что?
— Преследователь становится преступником только тогда, когда его ловят. Кроме того, я предпочитаю называть это расспросами. — Он качает головой в мою сторону. — Ешь. Если я попрошу в третий раз, то это будут не слова.
Я сжимаю пальцы вокруг посуды и смотрю на него.
— Откуда мне знать, что это не отравлено?
— Я прямой человек. Если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это более жестокими методами.
Мой рот открывается. Я всегда знала, что Джереми принадлежит к преступной организации, но это первый раз, когда я полностью осознала это.
— А что, если ты накачал меня наркотиками, чтобы овладеть мной?
Он проводит указательным пальцем по ободку своего бокала, вперед-назад, в загадочном ритме, словно пытаясь загипнотизировать меня.
— Это веселее, когда ты не спишь. Как еще я услышу твои стоны, дыхание и, самое главное, крики?
Мне должно быть плохо, и так и есть, но в то же время меня вводит в транс тонкое изменение его тона и выражения лица, когда он произносит последнее слово. Его голос становится глубже, а в его обычно холодных глазах вспыхивает знакомая искорка.
Такое же выражение было у него, когда он прижал меня к палубе, пока мне не стало некуда бежать.
Вместо того чтобы снова оказаться в ловушке, я опускаю голову, отрезаю маленький кусочек омлета и бросаю его в рот, намереваясь проглотить, не пробуя.
Но я все-таки пробую, делаю паузу, затем откусываю еще кусочек и на этот раз жую его медленно.
Несмотря на обычные ингредиенты и консервированного тунца, в этом есть что-то особенное, на что я не могу указать пальцем.
Может быть, это все-таки наркотики?
Поэтому я откусываю еще кусочек и еще. Просто чтобы убедиться.
— Тебе нравится?
Я поднимаю голову и вижу, что Джереми взбалтывает содержимое своего стакана и пристально смотрит на меня, едва касаясь своей тарелки.
У меня закладывает уши, когда я понимаю, что почти доела свою.
— Неплохо, — говорю
Губы Джереми подергиваются, и он подталкивает свою тарелку в мою сторону.
— Ты можешь съесть и это.
— Я не так уж голодна.
Он не отвечает, но и не забирает свою тарелку. Он ставит локоть на стол, опирается подбородком на кулак и продолжает наблюдать за мной из кружки.
То, как он смотрит на меня, нервирует. Как будто он хочет поглотить меня вместо еды, а потом сломать. А может, и то, и другое одновременно.
Поэтому я сосредоточилась на омлете, пытаясь и не пытаясь понять, что за особый ингредиент. Это специи?
Я поперхнулась от спешки, и Джереми подвинул в мою сторону стакан с водой.
Только когда я выпиваю половину и меня охватывает жжение, я понимаю, что это не вода.
Я кашляю, брызгая слюной и ударяя себя в грудь, когда ожог поселяется там.
— Почему... почему, черт возьми, ты дал мне чистую водку?
Он поднимает плечо.
— Ты задыхалась.
— Вода была бы кстати.
— Алкоголь лучше. Ты мало пьешь, почему?
— Я даже не собираюсь спрашивать, откуда ты это знаешь. Просто... не люблю терять свои границы.
— Я полагаю, это связано с тем, что наркотики — это жесткий предел?
Я поджала губы, но, видимо, это весь ответ, который ему нужен, потому что он всезнающе кивает. Этот человек раздражающе наблюдателен, и когда я нахожусь рядом с ним, у меня постоянно возникает ощущение, что я нахожусь под микроскопом.
Он берет свой стакан и демонстративно пьет прямо из того места, где остались следы от моих губ.
Обычно это вызывает у меня брезгливость, но сейчас все, что я могу сделать, это остановиться и смотреть.
Я прочищаю горло, больше для того, чтобы рассеять свое внимание.
— Что произойдет после еды?
— Мы все еще едим.
— Я знаю. Я спрашиваю о том, что будет после.
— Тебе нужно научиться иногда жить в настоящем моменте. Слишком большая ориентация на будущее приведет тебя только в могилу.
— Спасибо за непрошеный совет.
— Не за что.
— Это был сарказм.
— Я знаю. Тебе не идет, но я отвлекаюсь.
Мой рот полон еды, но я все еще смотрю на него.
— Почему ты считаешь себя экспертом в том, что мне идет, а что нет?
— Я бы не назвал себя экспертом, но я замечаю признаки и закономерности. Это то, что я делаю лучше всего.
— Потому что ты член мафии?
— Потому что я должен был предсказать поведение кое-кого.
— Кого?
Он приподнимает бровь.
— Разве ты не полна вопросов сегодня? Если бы я не знал лучше, то сказал бы, что ты интересуешься мной