Бог Гнева
Шрифт:
— Если бы это было так. — Я отодвигаю пустую тарелку. — Я просто хочу знать, с кем имею дело.
— Знаешь, тебе не нужно делать это неприятным, Сесилия. Мы с тобой совместимы и разделяем очень специфические пристрастия. Я могу заставить тебя почувствовать себя живой и желанной так, как никто другой не способен. Я могу избавить тебя от необходимости быть принятой в обществе. Все это у тебя на ладони, если ты перестанешь быть замкнутой и бороться со мной на каждом шагу.
— Мы не совместимы, Джереми.
— Как это?
— Ты считаешь
— Я дал тебе его, и ты выбрала неправильно. — Его голос темнеет до пугающей грани.
— Что? Когда?
Он не отвечает, как обычно, и я остаюсь с самым худшим случаем недоумения.
С тех пор как я познакомилась с Джереми, он никогда не давал мне выбора. Ни разу.
Так как же, черт возьми, он может говорить, что я выбрала неправильно?
Он встает с вялостью большого черного кота, и я отталкиваюсь от стола.
В воздухе произошел какой-то сдвиг. Я не знаю точно, почему, но он есть, и он пульсирует удушающим напряжением.
— Ты закончила есть?
— Что случилось? — мой голос едва слышно скрипит, несмотря на то, как сильно я внутренне подбадриваю себя.
— Разве ты не спрашивала, что мы будем делать после еды? Ответ — играть.
— Что за игра?
— Моя любимая. Русская рулетка.
Глава 20
Сесилия
— Ты только что сказал «русская рулетка»?
— Если ты знаешь игру, она не нуждается в представлении, — жестокая ухмылка приподнимает уголок губ Джереми, когда он идет к боковому шкафу и достает небольшой металлический чемоданчик.
Как те, что показывают в боевиках. Он ставит его на стол между нами и открывает его, доставая револьвер. Не игрушечный, не бутафорский, а настоящий. Его длинные пальцы скользят по металлу с искусной легкостью, когда он разворачивает вращающийся цилиндр и высыпает все пули на стол. Они разлетаются и отскакивают с призрачным звуком, который пробирает меня до костей. На мгновение мне захотелось, чтобы это был один из тех кошмаров, в которых мое подсознание выплескивает на поверхность все мои страхи и слабости. Хотелось бы, чтобы сцена, разыгравшаяся передо мной, была не более чем злой шуткой. Но чем больше я моргаю, тем реальнее она становится. У Джереми действительно есть пистолет, и он сказал, что собирается сыграть с ним в игру. В русскую рулетку.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, — шепчу я, мое сердце так сильно стучит в груди, что я удивляюсь, как не падаю в обморок.
Он не смотрит на меня, продолжая заниматься своим делом, вычеркивая меня из своего окружения.
— Джереми! — мой голос дрожит и задыхается.
Наконец, он переводит свой напряженный взгляд на меня, и он такой... мертвый.
Исчез человек, который
Моей плоти.
— Что ты делаешь? — я пытаюсь, но не могу сдержать дрожь в голосе.
— Я же говорил тебе. Русская рулетка, — он заталкивает пулю в одно из жутких отверстий вращающегося цилиндра и захлопывает его, а затем с размытой скоростью закручивает. — Но пусть это будет время правды. Мы зададим по два вопроса, и когда другой ответит, он должен будет выстрелить. Это может быть последнее, что мы скажем, поэтому врать запрещено. Есть пять пустых выстрелов, и мы сыграем четыре раунда. Ты первая.
Я судорожно трясу головой и вскакиваю. Я не останусь здесь и не буду участвовать в этом безумии. Его предыдущая угроза о том, что он сделает, если я убегу, меркнет по сравнению с тем, что мы действительно стреляем.
Я в шаге от него, когда сильная рука обхватывает мое запястье, и меня тянут назад с силой, которая выбивает дыхание из моих легких. Он прижимает меня к чему-то твердому. Его колени. Чтобы удержать меня на месте, он обхватывает меня за талию, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. Глубокое чувство ужаса овладевает мной, и я толкаю его руку, царапая, царапая, ударяя.
Я направляю всю свою энергию на борьбу, но с таким же успехом могла бы оставаться неподвижной. Он не только не сдвигается с места, но его хватка становится все крепче, и я едва могу дышать.
— Ты закончила? — его горячее дыхание вызывает мурашки на коже моего уха.
Я бросаю взгляд на него позади себя, на его точеное лицо и красивые черты. На прекрасное создание, которое, возможно, вырезано из тьмы.
— Не делай этого, пожалуйста, — говорю я более спокойно, держась за свой рассудок. — Я... не хочу умирать.
— Я тоже не хочу.
— Чем это отличается от самоубийства?
— Дело не в смерти. Дело в правде, — он протягивает мне пистолет. — У тебя больше шансов выжить, если ты начнешь первой. Я задам вопрос.
— Я отвечу на любые твои вопросы. Только не так.
— Почему ты периодически впадаешь в кататоническое состояние?
Меня пронзает толчок, и я смотрю на него, ошарашенная. Откуда он это знает, если мне так хорошо удается это скрывать?
Даже самые близкие люди считают, что я склонна к отключке, но они не назвали бы это так конкретно, как он.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мой голос едва превышает рокот. Низкий и призрачный.
Джереми выхватывает мою руку, сжавшуюся в кулак, и кладет ее на пистолет. Я пытаюсь сопротивляться, бороться, но не в силах противостоять его силе.
Его большая ладонь охватывает мою, и он заставляет мой палец нажать на спусковой крючок. Затем он с леденящим спокойствием поднимает его к моему виску, пока холодное дуло не приклеивается к моей коже.
— Не делай этого, — мои слова дрожат синхронно с моими внутренностями. — Я не хочу умирать.