Бог Гнева
Шрифт:
Однако на его лице затаилась другая эмоция, которую я никогда не видела.
Что-то похожее на... облегчение. Удивление?
— Ты пришла.
Я позволяю своим ладоням упасть на его плечи.
— Ты сказал мне приходить каждую ночь, помнишь?
Его хватка крепче обхватывает мою талию.
— Ты рано.
— Ава рано легла спать, — ложь.
— Понятно, — что-то странное в его тоне и выражении лица сегодня. Оно... мягче. Больше человеческого, чем звериного.
А
Я прикасаюсь к порезу у его губ, медленно, неуверенно.
— Тебе, наверное, стоит их обработать.
Он издает странный звук, но в остальном молчит.
— Тогда, — я прочищаю горло. — Как ты узнал, что я была там?
— Я знаю о тебе всё, lisichka.
— Но я не знаю.
— Ты не знаешь о себе всё?
— Я ничего не знаю о тебе, Джереми.
— Тебе и не нужно.
— Но я хочу.
Его выражение лица напрягается, но он говорит спокойно.
— Почему?
— Чтобы все было справедливо.
— Я несправедливый человек.
— Я прекрасно знаю это, — я позволяю своим пальцам задержаться на его твердой челюсти. — Но я все равно хочу узнать тебя.
— Удачи. Попытка бесплатна, успех — нет.
— Очень удобно.
— Не за что.
— Я не поблагодарила тебя.
— Все равно не за что.
Я вздыхаю, и он слегка улыбается — настолько, насколько Джереми может улыбнуться. И святое дерьмо. Почему он выглядит в десять раз привлекательнее, когда делает это? Это нездорово для моего учащенного сердцебиения.
Постепенно мои сомнения исчезают. Лэн не мог рассказать ему о моем участии в пожаре. Джереми ни за что не остался бы собранным, если бы это было так. Он бы уже утопил меня в озере.
Я все еще не чувствую никакого облегчения.
— Ты разочарована?
Его вопрос застает меня врасплох.
— Ч-что?
— Из-за того, что я победил твоего драгоценного Лэндона и испортил его прекрасное лицо.
— Не совсем. То есть, я бы предпочела, чтобы вы не дрались, но победитель должен быть. Я уверена, что Лэн сделал бы то же самое, если бы был на твоем месте.
Он делает паузу, наблюдая за мной со странным намерением.
— Разве ты не болела за него?
— Ава болела. Она проклинала тебя всю ночь напролет за потерянные деньги.
— А как насчет тебя? Ты проклинала меня?
— Нет, и я не болела за Лэна.
— Тогда ты болела за меня?
— Я так не думаю.
— Значит, это возможно. Я верю в то, что ты болела за меня.
— Почему это важно? — он поднимает плечо, но его рука крепко обхватывает мою талию. — Не понимаю.
Мы остаемся так на некоторое
Это первый раз, когда он как бы обнимает меня вне секса, и я хочу продлить этот момент как можно дольше.
— Я собираюсь остаться на ночь, — объявляю я ни с того ни с сего.
Нет, на самом деле я думала об этом всю неделю, но только сейчас набралась смелости и сказала это вслух.
Его взгляд скользит по мне, а я не могу отделаться от ощущения дискомфорта при виде синяков и порезов на его лице.
— Почему? — спрашивает он, его тон любопытный.
— Потому что я хочу.
— Почему ты хочешь?
— Я же сказала тебе. Потому что хочу узнать тебя получше.
— Проведя ночь рядом со мной, ты не сможешь узнать меня получше.
— Может, и нет, но это только начало.
И я буду бороться до последнего, чтобы получить право голоса во всем, что у нас будет.
Глава 23
Джереми
Что я, делаю?
Ничего из этого не идет по плану, и я не могу найти название «этому».
Это сбивает с толку, как и девушка, из-за которой происходят все эти чертовы перемены. Я ненавижу перемены, особенно когда я их не предвидел. Нет ничего более раздражающего, чем оказаться в ситуации, которую я не могу предсказать.
Я думал, что знаю Сесилию Найт, что нашел ее кнопки и определил как она устроена.
Но опять же, просмотр или копание в ее вещах, возможно, было самой простой частью понимания девушки, которая сейчас спит, обернувшись вокруг меня.
Эта сцена произошла после того, как она объявила, что останется на ночь.
Она не должна была хотеть оставаться на ночь. Я полностью ожидал, что она убежит после того, как увидит, как я бил ее гребаного принца. У меня были все намерения выследить ее к чертовой матери, если бы это произошло, но все же тот факт, что она не только не убежала, но и явилась сюда раньше, привел к нежелательным переменам.
Когда я почувствовал ее присутствие позади себя, меня охватила сильная эмоция, которая была мне в новинку. Потому что вместо того, чтобы лечить раны этого ублюдка, она пришла ко мне.
Она выбрала меня.
Или нет?
Это могла быть игра, которую она затеяла с этим ублюдком.
Я не болею за Лэна.
Это были ее слова, сказанные ранее, ощетинившиеся и пронизанные непревзойденной честностью.
Я испускаю долгий вздох, и, словно почувствовав мою боль, Сесилия еще глубже зарывается лицом в мою грудь, бормоча что-то странное.