Бог Гнева
Шрифт:
— Он был популярным, воспитанным и симпатичным, поэтому я не могла понять, что именно мама считает в нем неправильным. Каждый раз, когда я говорила о нем, у нее появлялось странное выражение лица, и она пыталась убедить меня найти кого-то другого. Она говорила мне, что я красивая и умная, и у меня может быть любой, кого я захочу. Но я отказывалась и даже недолюбливала ее за то, что она неправильно его оценивала. Но я не знала, что ее чувства были верны, — она фыркает. — После того, как вернулась домой, я не могла смотреть ей в глаза и
— Ты не знала.
— Но она знала.
— Нет, не знала. У нее было только предчувствие, вот и все.
— Но я должна была прислушаться к ней.
— Ты. Не. Знала, — я выделяю каждое слово. — Не вини себя за то, что ты не можешь контролировать. Именно там таятся злобные призраки.
Она сглатывает, затем сжимает руки на коленях.
— Мне просто обидно за те чувства, которые я испытывала к маме в то время. Она не сделала ничего, кроме как поддержала меня во всем, что я когда-либо делала. И я думаю... я думаю... я держала необъяснимую обиду на нее все эти годы из-за того, какой рассеянной она иногда бывала.
Я наклоняю голову в сторону.
— Какой рассеянной?
— У нее депрессия, и иногда, может быть, раз в несколько месяцев, она становилась отстраненной. Не то чтобы она отталкивала меня или что-то в этом роде, но я чувствовала, что не могу до нее достучаться. Не знаю, как это объяснить. Папа всегда говорил мне, что ей нужно время, и обычно она приходила в себя через день или два, но я ненавидела то, что ей приходилось справляться с этим самой, а я не была частью этого процесса, — она делает паузу и неловко улыбается. — Говоря это вслух, я выгляжу как испорченное отродье.
Знакомая боль, которую, как мне казалось, я давно преодолел, теснит меня в груди.
— Нет. Тебе просто не нравилось, что твоя мать оттесняла тебя в сторону.
— Верно! Я чувствовала себя никчемной и не могла... не могла...
— Сделать что-нибудь, чтобы помочь, когда она уходила в себя. Это было похоже на то, что она была мертва, но выглядела живой.
Я жалею, что произнес эти слова, потому что Сесилия смотрит на меня по-другому. На ее веках застыли слезы, как будто она вот-вот снова заплачет.
Но она не плачет.
Она смотрит на меня пристально, не моргая, как будто видит часть меня, о существовании которой раньше и не подозревала.
И потому что она назойливая, умная маленькая дрянь, ей удается собрать все воедино.
— Твоя мать тоже была такой?
Моя челюсть сжимается, но я ничего не говорю.
— Анни сказала, что у ваших родителей были проблемы еще до ее рождения, и ты был тем, кто свел их вместе. Но разве это произошло за счет того, что ты стал свидетелем ухудшения ее психического состояния?
Это
Я встаю.
— Иди обратно спать.
Маленькая рука обхватывает мое запястье, и она говорит:
— Ладно, ладно. Я не буду лезть, если тебе это не нравится, но ты можешь остаться, пока я не усну?
— Ты не ребенок, — я собираюсь вырвать свою руку из ее руки.
Но эта чертова девчонка впивается ногтями в мою кожу.
— Я не могла нормально спать месяцами, потому что не чувствовала себя в безопасности, но если ты будешь рядом, я смогу.
Я смотрю вниз на ее маленькую фигуру на диване, на отчаяние, написанное на ее лице.
Она сказала, что узнает меня, а я сказал ей, что это невозможно, но она бросает на это все свои силы.
Если бы я не знал, что она неловкая личность, которая едва умеет общаться с кем-то за пределами своего ближайшего окружения, я бы поклялся, что она притворяется.
Играет она или нет, но ее состояние не должно влиять на меня. Ни в малейшей степени.
Даже близко.
Но когда я смотрю в блестящие зеленые глаза, в моей груди разгораются мириады неизвестных эмоций.
— Я последний человек, рядом с которым ты должна чувствовать себя в безопасности, Сесилия.
— Но я чувствую.
— Несмотря на все, что я делаю с тобой?
— Я хотела этого. Если бы не хотела, я бы не приходила сюда каждый день.
Я думал, она делает это из-за угроз.
Что ж, на хрен меня.
Она пришла, потому что хотела этого? И она действительно признается в этом?
— Я останусь, если ты ответишь на мой вопрос.
Она кивает дважды.
Я знаю, что буду звучать нелогично, и я наседаю на нее, но мне нужно подтвердить это раз и навсегда.
— Ты бы предпочитала иметь такую договоренность с Лэндоном?
Она моргает, вероятно, не ожидая этого вопроса, но затем, кажется, обдумывает свои слова.
— Вначале, признаюсь, я хотела, чтобы это был Лэндон. Я влюбилась в него задолго до того, как у меня появился парень, поэтому он был для меня как недосягаемый бог. Я готова была на все, чтобы оставаться рядом с ним.
Я должен был убить этого ублюдка еще сегодня.
Может, если я выслежу его сейчас, то смогу закончить начатое.
Мои убийственные мысли прервались, когда Сесилия сжала мою руку.
— У меня начались извращенные фантазии о том, как меня насилуют, вскоре после того, как я достигла половой зрелости, но я держала их при себе, думая, что со мной что-то не так. Эти желания усилились после того случая с моим бывшим, и я подумала, что меня наказали за эти фантазии. Я не осмеливалась действовать в соответствии с ними до этого года, и я рада, что это не Лэн воплотил их в жизнь, потому что понимаю, насколько поверхностными были мои чувства к нему и насколько ему было бы все равно.