Бог и человек по богословию В. Н. Лосского

Медведев Николай Дмитриевич

Такие богословы, как Григорий Богослов или псевдо–Дионисий Ареопагит/в труде «Мистическое богословие»/, — идя по стопам Плотина, не видят в апофатизме Откровения, а только вместилище для его идей. Путь отрицания ведет их до предстояния перед личным Богом, соединения с Ним по благодати. [22]

Путем систематического отрицания всего того, что не есть Бог, философы приходят к утверждению, что Бог в самой природе Своей непознаваем, но «Он, тот Бог, Которому можно сказать «йі», Который открывает Себя, Личного, Живого». [23] В литургии саИоанна Златоуста перед «Отче наш» мы молимся: «И сподоби нас, Вла- дыко, оо дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небесного Бога Отца, и глаголати: Отче наш». [24] В греческом тексте — «Тебя, «» ‚ - т. е. Бога, которого невозможно наименовать, Бога апофатического, Сверхнебесного.

22

См. Paul Evdokimov. La ооповоепга di Dio aeaondo la tradizione orientate, Roma, 1969, p.25 etc.

23

В.

Лосский. Догматическое богословие, стр. 134.

24

Служебник.

Уже в Ветхом Завете присутствует этот негативный момент — образ мрака, так часто употребляемый христианскими мистиками, мрак Синайской горы, молитва Соломона при освящениии храма, наконец, слова псалмопевца: «Мрак соделал еси покровом Своим» /ПсЈ.7, 12/.

Проблема богопознания была коренным образом рассмотрена в небольшом сочинении, само заглавие которого знаменательно — «О мистическом богословии». Это замечательное произведение, имевшее столь исключительное значение для всего дальнейшего развития христианской мысли, принадлежит неизвестному автору так называемых «Ареопагитик», личности, которую долгое время принимали за ученика апостола Павла — Дионисия Ареопагита.

Этот псевдо–Дионисий, различая возможность двух богословских пут^й: путь утверждения и путь отрицания, т. е. богословие катафатическое и апофатическое, — предпочтение отдает последнему.

Первый ведет нас к некоторому знанию о Боге, — это путь несовершенный; второй приводит нас к полному незнанию, — это путь совершенный и единственно по своей природе подобающий Непознаваемому, «ибо всякое познание имеет своим объектом то, что существует, Бог же вне пределов всего существующего. Чтобы приблизиться к Нему, надо отвергнуть все, что ниже Его, то есть все существующее. Если, видя Бога, мы познаем то, что видим, то не Бога Самого по Себе мы видим, а нечто умопостижимое, нечто Ему низлежащее. Только путем неведения - утверждает автор «О мистическом богословии», — можно познать Того, Кто превыше всех возможных объектов познания». [25]

25

Epiet., i: PG, t.3‚со 1 1 DOB5 /Цит. по В. Яосскому‚Мистическое богословие, стр.18/.

Анализ первой главы дионисиева творения с очевидной необходимостью заставляет нас сделать следующий вывод.

Аг. офатический путь имеет объектом Бога абсолютно непознаваемого. Было бы даже неточным сказать, что оно имеет Бога объектом: достигнув предельных вершин познаваемого, надо освободиться как от видящего, так и от видимого, т. е. как от субъекта, так и от объекта нашего восприятия. Бог уже не представляется объектом, ибо здесь речь идет не о познании, а о соединении. Таким образом, апофатическое богословие становится путем к мистическому соединению с Богом, природа Которого остается для нас непознаваемой. Бог Откровения не есть Бог философов. Именно сознание Его абсолютной непознаваемости проводит грань между этими двумя ми- ровозрениями. «Платонизм» отцов Церкви и «зависимость» автора «Аре- опагитик» от неоплатонников ограничивается только внешним сходством, не доходящим до глубины его учения, и объясняется его терминологией, свойственной данной эпохе. «Для философа–платонника, рассуждая о трудах псевдо–Дионисия, — пишет В. Лосский, — даже когда он говорит об экстатическом соединении, как о единственном пути богопостижения, сама Божественная природа все же является каким-то объектом, чем-то положительно определяемым, Единым — природой, непознаваемость которой зиждется, главным образом, на немощи нашего рассудка». [26] Вне Откровения для нас нет различения тварного и нетварного, нет сотворения ex піііо, нет бездны, лежащей между Творцом и творением, которую нам надо преодолеть. Не- правомыслие, в котором обвиняли Оригена, коренилось в известной нечуткости этого великого христианского мыслителя к божественной непознаваемости; «его /Оригена, Н. М./ не–апофатическая интеллектуальная позиция делала из этого наставника катехизической Александрийской школы скорее религиозного философа, нежели богослова — мистика в понимании Восточной Церкви». [27]

26

В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 21.

27

Там же.

По Оригену, Бог — простая духовная природа — Монада и Единство [28] . В лице Оригена в Церковь пытался проникнуть эллинизм, мировозрение, имеющее свое происхождение в человеческой природе, в образе мышления подменяющее философскими понятиями опытное познание сокровенных глубин Божиих.

Апофатическую основу истинного богословия защищали в своих спорах с Евномием великие каппадокийцы. Св. Григорий Богослов платоновского «Тимея» исправляет следующим образом: «Изречь невозможно /т. е. Бога — Н. М./, — а уразуметь еще более невозможно». [29] Эта «корректура» платоновского высказывания христианским автором, которого часто считают платоником, уже сама по себе показывает, насколько далека святоотеческая мысль от образа мыслей философов.

28

Ориген. Творения. Казань,1899, стр. 17.

29

Св. Григорий Богослов. Творения, ч. З, М.,1899, стр.15.

Апофатиэм, как религиозная установка в вопросе Божественной непознаваемости, характерен не только для «Ареопагитик». Он встречается у большинства отцов. Климент Александрийский, например, в своих «Строматах» говорит, что мы можем постичь Бога не в том, что Он есть, а в том, что Он не есть. Само сознание неприступности

неведомого Бога, по Клименту, было бы для нас невозможно без благодатного действия той премудрости, которая есть дар Божий и сила Отца. [30] Это означает, что сознание непознаваемости Божественной природы равноценно опыту, встрече с личным Богом Откровения. По такой благодати Моисей и апостол Павел и ощутили невозможность познать Бога: первый — когда проник во мрак Божественной неприступности, второй — когда услышал глаголы Божественной неизреченности. [31] Образ Моисея, приближающегося к Богу в Синайском мраке, который мы встречаем у Дионисия и которым впервые воспользовался Филон Александрийский, как символом экстаза, — становится у отцов излюбленным образом непознаваемости Божественной природы человеческим опытом. [32] В трактате Св. Григория Нисского «Жизнь Моисея», восхождение Моисея на Синай в мрак Божественной непознаваемости является путем созерцания, встречи более высокой, чем первая его встреча с Богом, когда Он явился ему в купине неопалимой. Тогда Моисей видел Бога в свете; теперь он вступает во мрак, оставляя за собой все видимое или познаваемое; перед ним — только невидимое и непознаваемое; но то, что в этом мраке, есть Бог. [33] Ибо Бог пребывает там, куда наши знания, наши понятия не имеют доступа. В нашем духовном восхождении только все более и более достоверным образом открывается абсолютная непознаваемость Божественной природы.

30

Св. Климент Александрийский. Стромата. Ярославль,1892 л стр.580.

31

Там же.

32

В. Лосский. Мистическое богословие.‚стр. 23.

33

P. Dani61ou.«Sources chretiennes“‚ I, Paris,1942 /Перевод В. Лосского‚ Цит. по Мист. богосл.‚стр.23/.

Св. Григорий Богослов много уделял внимания вопросам бого- познания. Сссылаясь на Священное Писание /Исх. 33, 22–23; 1 Кор. 10,4/, он пишет: «Божественная природа егть как бы некое море сущности, неопределенное и бесконечное, простирающееся за пределы всякого понятия о времени и природе. Если наш ум попытается создать слабый образ Божий, созерцая Его в Нем Самом, но в том, что Его окружает, то этот образ ускользает от нас прежде, чем мы попытаемся его уловить, озаряя высшие способности нашего ума как молния, ослепляющая взоры». [34] В том же смысле высказывается и Св. Иоанн Дамаскин. [35]

34

Св. Григорий Богослов. 7'орен«л, ч. З, стр.19б-197.

35

Св. Иоанн Дамаскин. Творения, СПб,1913, т.1, стр.162.

Исследуя творения новых святых отцов, В. Лосский прих‹дит к выводу, что апофатический путь — не интеллектуальная процедура, что он нечто большее, чем простое умствование. Как у экстатиков- платоников, как у Плотина, здесь необходимо внутреннее очищение, ,, с той только разницей, что очищение платоников было, главным образом, интеллектуального порядка и имело целью освободить сознание от коррелятивной бытию множественности, тогда как для Дионисия очищение есть отказ от приятия бытия тварного‚как такового, чтобы приступить к нетварному. Это освобождение экзистенциальное, объемлющее все существо того, кто хочет познать Бога. [36]

36

В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 24.

Если соединение с fev Плотина может означать осознание первичного онтологического единства человека и Бога, то по «Ареопагити- кам или по св. Григорию Паламе — это мистическое соединение пред- ствяляет новое состояние — обожение. «Таким образом богословие должно быть не столько изысканием положительных знаний о Божественной сущности, сколько опытным познанием того, что превосходит всякое разумение». [37] Здесь уместно привести слова св. Григория Богослова: «Говорить о Боге — великое дело, но еще лучше -очищать себя для Бога». [38]

37

В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 25.

38

Св. Григорий Богослов. Творения, ч. З, стр.119.

Для апофатического богословия характерна особая расположенность ума, отказывающаяся от составления понятий о Боге; при такой установке решительно исключается всякое абстрактное и чисто рационалистическое богословствование, желающее приспособить к человеческому мышлению тайны Божественной премудрости.«Это — экзистенциальная позиция, — говорит В. Лосский, — при которой человек целиком захвачен: нет богословия вне опыта: нужно меняться, становиться новым человеком. Чтобы познать Бога, — учит богослов, — нужно к Нему приблизиться; нельзя быть богословом и не идти путем соединения с Богом. Путь богопознания есть непременно и путь обожения». [39] . Кто единожды вообразит, что уже познал, что такое Бог, у того, по словам св. Григория Богослова, «ум развращенный». [40]

39

В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 25.

40

Св. Григорий Богослов. Творения, чЛ‚стр. 206.