Бог и человек по богословию В. Н. Лосского
Шрифт:
Следуя Откровению и учению святых отцов, мы готовы взять на себя дерзновение утверждать, что Бог имманентен и трансценден- тен одновременно: имманентность и трансцендентность взаимно друг друга предполагают. «Чистая трансцендентность невозможна, — утверждает В. Лосский, — если мы постигаем Бога как трансцендентную причину вселенной, значит Он не чисто трансцендентен, так как само понятие причины предполагает понятие следствия». [67] А, если это так, то рядом с путем негативным открывается путь позитив ный‚путь катафатический. Бог сокровенный, пребывающий за пределами всего того, что Его открывает, есть также Бог, Который Себя открывает. Он — мудрость, любовь, благость. Но Его природа остается в глубинах Своих непознаваемой, и, именно потому, Он Себя открывает.«Постоянное памятование о пути апофатическом должно очищать наши понятия и не позволять им замыкаться в своих ограниченных значениях, — предупреждает богослов. Конечно, Бог мудр, но не в банальном смысле мудрости купца или философа. И Его премудрость не есть внутренняя необходимость Его природы. Имена самые высо — кие, — продолжает В. Лосский, — даже имя “ любовь» выражают Божественную сущность, но ее не исчерпывают». [68]
67
Догматическое богословие, сто.
68
В. Лосский. Догматическое богословие, стр.134.
69
Там же.
70
Там же, стр. 135.
71
В. Лосский. Догматическое богословие‚ стр.135.
Некоторые из великих церковных мужей не склонны видеть в катафатизме самостоятельный метод познания. Например, св. Фома Ак- винский оба пути богопознания сводит к одному, превращая отрицательное богословие в корректив к положительному. Приписывая Богу совершенства, которые мы находим в существах тварных, мы должны, по мысли св. Фомы, отрицать модус нашего понимания этих ограниченных совершенств, но мы можем их утверждать по отношению к Богу модусом более высоким — modo sublimiori. Таким образом, отрицания будут относиться к modus significandi, — модусу выражения всегда неточному, а утверждения к гвѕ significata, — к вешам совершенным, которые мы желаем выразить и которые пребывают в Боге иным образом, чем в твари. [72]
72
Quaestiones disputatae. qu. VII, а.5 /Цитир. в пер. В. Лосского. Мистическое богословие, стр. 18/.
Ясно одно, что мы объяты божественным зовом, одновременно открывающим и сокрывающим Его пресветлый Лик. И мы не можем Его достичь иначе, чем лишь именно в этой с Ним связанности, а чтобы связь эта существовала, Бог в сущности Своей всегда должен оставаться для нас недосягаемым. [73]
§ 5. ЗНАЧЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ В ДЕЛЕ БОГОПОЗНАНИЯ.
«Причина всех зол есть заблуждение, прелесть и неведение Бога».
73
Образ мрака, начиная с Ветхого Завета и до писателей христианской эры.
Св. Антоний Великий. [74]
Святой Василий Великий, указывая на учение св. апостола Павла, говорит: «Телу невозможно жить без дыхания; и душе невозможно существовать не зная Творца, ибо неведение Бога — смерть для души». [75]
В общении с Богом и познании Его через просвещение Святого Духа — назначение человека, смысл и цель его жизни.
«Для чего создан человек? — спрашивает преподобный Антоний и отвечает: — для того, чтобы, познавая творения Божии‚он зрел Самого Бога и прославлял Создавшего их для человека». [76] Через познание божественного происходит очищение души и ее возвышение к Богу.
74
Добротолюбие,Л‚М.,1905, стр.68.
75
Св. Василий Великий. Творения, ч.4, Сергиев Посад 1892, стр.208.
76
Добротолюбие, .1‚ стр.73.
В согласии с этой мыслью об истинном направлении разума и происходящем при этом нравственном очищении человека, св. Григорий Синаит учит: «Истинный любомудрец есть тот, кто от существующих вещей познал Творца их и от Творца уразумел сущее и божественное, — не научением только познал, но и испытал… Совершенный любомудрец тот, кто преуспел в нравственном, естественном и богословском любомудрии, паче же боголюбии». [77]
Придавая большое значение в деле богопознания окружающей нас природе, В. Лосский, однако, привлекает наше внимание к тому высшему аспекту боговедения, когда Бог открывается человеку путем сокровенным, мистическим. «Открывая Себя в творческих идеях–волнениях, Бог может познаваться в тварном и через тварное, но Он может быть также познан непосредственно в мистическом созерцании, в Своих нетварных энергиях, в сиянии Своего Божественного Лица. Так Христос явился апостолам в сиянии Своего Божества на горе Фаворе; таким же образом Он дает познавать Себя святым, отрешившимся от мира, отказавшимся от всякого познания вещей конечных, чтобы достигнуть единения с Богом. Поэтому, от всего отказавшись, святые
77
Там же,«т:5, стр.212.
78
В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 55.
Роль богопознания в духовной жизни настолько велика, что святые отцы Церкви придают ему значение, превосходящее по значимости многие другие духовные дарования. Очищение ума и сердца — залог духовного бессмертия, а этого может достичь человек через богопознание. Авва Фалассий по этому поводу говорит: «Древо жизни есть познание Бога, причастным которого сделавшись, чистый пребывает бессмертным». [79]
Стремление к Богу, приближение к Нему и познание Его, являются основанием высочайших духовных откровений, понятие о которых столь чуждо рассудку человека «душевного», что он с трудом допускает их вероятность. «Дарования Божии столь велики, — говорит св. Иоанн Златоуст в беседе на 1–ое Послание к Тимофею, — что люди почти не могут верить тому. И не дивно, если не могут понять их, доколе не изведают опытом». [80]
79
Добротолюбие, т. З, стр.337.
80
Св. Иоанн Златоуст. Творения, т.11–ый, СПб, 1925, стр.644.
Об опыте писалось и говорилось много. И нет необходимости углублять или расширять эту тему ввиду очевидности и необхо- мости христианского делания в нашей христианской жизни.
В статье «Христианство» проф. С. Верховской пишет: «Мсжем ли мы знать Бога, как Он есть Сам в Себе? Подлинное знание есть непосредственное опытное созерцание; - отвечает он, — мы не можем созерцать Бога в сокровенной глубине Его бытия, но Сам Бог открывает Себя нам и мы можем углублять наше богосозерцание подвигом всей нашей жизни». [81]
81
С. Верховской.. Христианство. Помещено в сборнике «Православие в жизни», Нью–Йорк, 1953, стр.287.
Бессилие слова в изображении духовного, а также величие и святость области, в которую погружается ум христианских подвижников, побуждали к тому, что слово о божественном они изрекали не только с благоговением, но даже с опасением. Указывая на необходимость и благо приближения к Богу, призывая к памятованию Его, что является началом и следствием богопознания, они предупреждали о невозможности, а иногда и неуместности, описания предметов высшего духовного ведения. Об этом красноречиво говорит св. Василий Великий:«Непрестанно памятовать о Боге — благочестиво, в этом бо- голюбивал душа не знает сытости; но, описывать словом божественное — дерзко, потому что и мысль далеко не досязает достоинства предмета, и слово не ясно изображает представляемое мюслию. А поэтому, если и мысль наша во многом ниже великости предмета, а слова ниже и самой мысли, то как же не быть необходимым молчанию, чтобы иначе и это чудо богословия не оказалось у нас близким к опасности от низости речений? Посему, хотя во всех разумных существах природою всеяно желание славить Бога, однако же говорить о Нем по достоинству все равно недостаточно». [82]
82
Св. Василий Великий. Творения, ч.4, стр.238.
Имея в виду эту мысль св. отца, можно полагать, что не все доступное духовному зрению подвижников делалось доступным для нашего слуха. Однако, о многом они считали возможным «говорить по мере сил», чтобы «и таковым слышанием насыщалась Церковь». [83]
Исходя из вышеизложенного, можно заключить, что высшие области ведения доступны человеку вследствие наличия в нем духа и постигаются разумом одуховленным. Образ познания отличен от естественного и часто называется откровением, а состояние духовного разума — созерцанием. Так, св. Макарий Великий, сравнивая естественное и вышеестественное познание, и, по–видимому, признавая в первом те ступени, которые в гносеологической терминологии впоследствии названы ощущением, представлением и понятием, говорит: «Есть ощущение, есть видение и есть озарение. И кто имеет озарение, тот выше имеющего ощущение. У него озарен ум, а сие значит, что получил он некоторое преимущество пред имеющим ощущение, ибо осознал в себе некую несомненность видений. Но иное есть откровение, когда душе бывают открыты дела великие и Божии тайны». [84]
83
Там же, стр. 239.
84
Преп. Макарий Египетский. Духовные беседа. Сћ. Троицкая Лавра, 1904, стр. 66.
Здесь законы естественного познания уже неприменимы и уступают место иным, более сокровенным законам высшего, духовного ведения.
Таким образом, богопознание, составляющее важнейшую часть христианского делания, не может быть предметом самоуверенного искания и следствием внешего научения. Оно — особое откровение божественной благодати в людях, удостоившихся веры, живущих в страхе Бо- жием и христианской любви, возвышенных милосердием, добродетелью и преодолением страстей. Таково наставление св. отцов, на примере собственной жизни показавших, что одним из лучших путей к Богу есть путь святости. Христианские заповеди — ступени богопознания, а, так как все заповеди объединяются в любви к Богу и человеку, то можно думать, что богопознание в земных условиях переживается как проникновение любовию и определяется восприятием Бога как Источника и Подателя этой любви. Потому так неустанно призывают к добродетели истинные последователи Христа и апостолов — святые отцы.