Бог-Император Дюны
Шрифт:
— Так вот в чем Твое испытание? Или поверь в Великого Бога Лито, или умри?
— Ты нисколько не обязана верить в меня. Я хочу, чтобы у тебя была вера в саму себя.
— Тогда почему же это важно, как далеко мы забрались?
— Тогда ты поймешь, как далеко тебе предстоит еще идти.
Она поднесла руку к щеке.
— Я не…
— Как раз там, где ты стоишь, — проговорил он, — ты находишься в безошибочной середине бесконечности. Погляди вокруг себя на то, что значит бесконечность.
Она поглядела
— Нам нужно выбраться пешком из этой пустыни, — сказал он. — Только вдвоем.
— Ты не пойдешь пешком, — усмехнулась она.
— Фигуральное выражение. Но ТЫ пойдешь. Заверяю тебя в этом.
Она оглянулась туда, откуда они пришли.
— Значит, вот почему ты спрашивал меня о следах.
— Даже если были бы следы, ты не могла бы вернуться назад. В моей Малой Твердыне нет ничего, что хоть как-то помогло бы тебе выжить.
— Никакой воды?
— Ничего.
Она нашла водосборную трубочку у себя на плече, пососала из нее и убрала на место. Он отметил осторожность, с которой она закрыла конец трубочки, но отворот защитной маски, закрывающей рот, она не застегнула, хотя Лито слышал, как отец ее об этом предупреждал. Она хотела, чтобы рот ее был свободен для разговора!
— То есть, Ты говоришь мне, что я не могу от Тебя сбежать? — проговорила она.
— Сбегай, если хочешь.
Она сделала полный круг, оглядывая пустыню.
— Есть поговорка об открытой земле. — проговорил он, — что одно направление не хуже любого другого. В некоторых отношения это до сих пор правда. Но я не стал бы на нее полагаться.
— Но я действительно свободна оставить Тебя, если захочу?
— Свобода может быть очень сомнительным достоянием, — сказал он.
Она указала на крутую сторону дюны, на которой они останавливались.
— Я могу просто спуститься вон туда, вниз…
— Будь я на твоем месте, Сиона, я бы не стал спускаться туда, куда ты указываешь.
Она сумрачно на него взглянула.
— Почему?
— На крутой стороне дюны, если только двигаться по естественным изгибам, можно растревожить песок и оказаться похороненным под осыпью.
Она поглядела на уходивший вниз склон, усваивая сказанное.
— Видишь, как слова могут быть прекрасны? — спросил он.
Она перенесла взгляд на его лицо.
— Следует ли нам двигаться?
— Здесь учишься ценить бездеятельность. И вежливость. Нет никакой спешки.
— Нет никакой воды, кроме…
— Твое нетерпение меня тревожит.
— Но у нас есть только эта сушеная еда в моем кармашке. Что мы будем есть, когда…
— Сиона! Заметь, ты говоришь о нашей ситуации, как о взаимной. Что МЫ будем есть? У НАС нет воды. Следует ли НАМ идти? Сколько времени это У НАС займет?
Она ощутила сухость во рту и попыталась сглотнуть.
— Разве не может быть так, что мы —
Она ответила с неохотой.
— Я не знаю, как сохранять жизнь в пустыне.
— Но я знаю?
Она кивнула.
— Почему я должен делиться столь драгоценным знанием с тобой? — спросил он.
Она пожала плечами — жалостный жест тронувший его. Как же быстро пустыня развеяла все ее прежние повадки.
— Я поделюсь с тобой моим знанием, — сказал он. — А ты должна найти что-то ценное, чем ты можешь поделиться со мной.
Она скользнула взглядом по всему телу, задержавшись на мгновение на плавниках, бывших некогда ногами, затем опять устремила его на лицо.
— Соглашение, достигнутое с помощью угроз, — не соглашение, — произнесла она.
— Я не предлагаю тебе никакого насилия.
— Есть мною видов насилия, — сказала она.
— Один из них — что я завез тебя туда, где ты можешь умереть?
— Ведь выбора у меня не было, да?
— Трудно быть рожденной Атридесом, — сказал он. — Поверь мне, я знаю.
— Ты не должен был осуществлять это так, — сказала она.
— Вот здесь ты не права.
Он отвернулся от нее и, заскользив по синусоиде, направился вниз. Он услышал, как она следует за ним, оскальзываясь и спотыкаясь. Лито остановился глубоко в тени Дюны.
— День мы переждем здесь, — сказал он. — Расходуется меньше воды, когда путешествуешь ночью.
Айдахо отыскал Монео в длинном подземном коридоре, соединявшем восточный и западный комплексы Твердыни.
Уже два часа, с самой зари, Айдахо рыскал повсюду, ища мажордома, и вот он, наконец-то, неподалеку, беседует с кем-то, скрытым за порогом комнаты. Но Монео можно узнать даже на расстоянии — по его осанке и белому мундиру.
Пласткамень стен здесь, в пятидесяти метрах под землей, был янтарного цвета, освещали его глоустрипы, включенные сейчас на дневной режим. Холодно — и ветерок продувал эти глубины с помощью простого устройства — свободно вращающихся крыльев, стоявших подобно колоссальным закутанным фигурам по всему периметру башен на поверхности. Сейчас, когда солнце согрело пески, все эти крылья повернулись на север, качая в Сарьер потоки прохладного воздуха. Айдахо учуял кремнистый запах, идя по этим коридорам.
Он знал, для чего предназначен этот коридор древнего съетча Свободных: коридор был широк и достаточно велик, чтобы Лито на его тележке мог проехать. Изогнутый потолок выглядел совсем как скала. Но двойной ряд глоустрипов был не к месту. Айдахо, до того как впервые попал в Твердыню, не видел глоустрипов: В ЕГО ДНИ они считались непрактичными — потребляли слишком много энергии, слишком дорого обходились. Глоуглобы были проще, да и легче заменялись.
«А если Лито чего-нибудь захочет — кто-нибудь ему это да обеспечит».