Бог-Император Дюны
Шрифт:
— Не тяни! — резко обрубила Сиона.
— Мне отдан строжайший приказ, командующая, который я не осмеливаюсь нарушить, — Найла взглянула на остальных членов отряда, затем опять на Сиону. — Ты и… Данкан Айдахо должны быть поселены вместе.
— Это приказ моего отца?
— Госпожа командующая, мне сообщили, что это повеление самого Бога-Императора, а мы не осмеливаемся пойти против него.
Сиона во все глаза поглядела на Айдахо.
— Ты помнишь мое предостережение, Айдахо, когда мы в последний раз разговаривали в
— Мои руки — мои, что захочу, то ими и сделаю, — огрызнулся Айдахо. — И, по-моему, хватит тебе сомневаться, захочу я чего-нибудь или нет!
Она отвернулась от него, коротко ему кивнув, и поглядела на Гаруна.
— Какое имеет значение, где мы будем спать в этом отвратительном местечке? Отведите нас на наши квартиры.
Айдахо нашел реакцию Гаруна восхитительной — повернув к гхоле лицо, закрытое капюшоном Свободного, он заговорщицки подмигнул Айдахо. И только после этого Гарун повел их за собой по грязной улочке.
Какова непосредственнейшая опасность моему правлению? Я вам поведаю. Это — истинный провидец, человек, представший перед Богом с полным осознанием того, перед кем он предстоит. Экстаз провидчества высвобождает энергию, которая сродни энергии секса — ей нет дела ни до чего, кроме творения. Один акт творения может быть очень похож на другой. Все зависит от видения.
Украденные дневники
Лито лежал без тележки на верхнем крытом балконе башни Малой Твердыни, охваченный раздражением, происходившим из-за вызванных необходимостью задержек, отсрочивших день свадьбы с Хви Нори. Он пристально поглядел на юго-запад. Где-то там, за темнеющим горизонтом, Данкан, Сиона и их попутчики уже шесть дней провели в деревне Туоно.
«Все эти задержки — из-за меня, — подумал Лито. — Я сам сменил место проведения свадьбы, заставив бедного Монео переделывать уже все готовое».
А теперь еще, конечно, и это дело с Молки.
Необходимость этого невозможно объяснить Монео, шаги которого слышались сейчас в центральной палате верхних покоев башни. Он переживает, что ему пришлось покинуть свой командный пост, откуда он руководил приготовлениями к празднеству. Монео всегда так беспокоится!
Лито глядел на заходящее солнце — оно плыло низко над горизонтом, подернутое тусклыми оранжевыми тонами недавно прошедшей бури. К югу за Сарьером сгущались дождевые тучи, перед тем Лито молча смотрел на дождь, и длилось это, казалось, без начала и конца.
На угрюмом сером небе распухали тучи, отчетливо виднелась каждая струя дождя. Лито почувствовал, как окутывают его незваные воспоминания. Это настроение было слишком тяжело стряхнуть с себя и, даже не думая, он пробормотал памятные ему строки древнего стихотворения.
— Ты заговорил, Владыка? — голос Монео раздался совсем близко от Лито. Всего лишь поведя глазами, Лито увидел преданного мажордома, стоящего во внимательном ожидании.
Лито
«Соловей гнездится в сливовом дереве, но что ему делать, когда подует ветер?»
— Это вопрос, Владыка?
— Старый вопрос. Ответ прост. Пусть соловей держится своих цветков.
— Я не понимаю, Владыка.
— Перестань нести банальности, Монео. Меня раздражает, когда ты этим занимаешься.
— Прости, Владыка.
— Что еще я могу поделать? — Лито пристально вгляделся в удрученное лицо Монео. — Что бы еще ни значило сделанное нами, Монео, мы закладываем основы хорошего театра.
Монео воззрился на лицо Лито.
— Владыка?
— Обряды религиозных празднеств в честь Вакха стали зародышем греческого театра, Монео. Религия часто ведет к театрализации. Благодаря нам у людей будет чудесный театр, — Лито опять оглянулся и поглядел на юго-западную часть горизонта.
Теперь там ветер собирал тучи. Лито представил, что слышит гонимый по дюнам песок, но это было лишь резонирующее безмолвие верхней палаты башни, тишь, и лишь слабый донельзя посвист ветра проступает за ней.
— Облака, — прошептал он. — Мне бы вновь — чашу лунного света, да древнее море, приливающее к моим ногам, цепляющиеся к меркнущему небу перья облаков, синесерый плащ, окутывающий плечи и ржущих поблизости лошадей.
— Государь встревожен, — проговорил Монео.
Сострадание в его голосе болью откликнулось в Лито.
— Яркие тени всех моих прошлых, — сказал Лито. — Они никогда не оставят меня в покое. Я прислушиваюсь к утешительному звуку, к закатному перезвону колоколов над городком и он говорит мне только, что я — звук и душа этого места.
Башню окутала тьма, пока он произносил эти слова. Вокруг них сразу автоматически зажегся свет. Лито устремил взгляд туда, где тонкий дымный ломоть первой луны плыл поверх облаков, освещенный оранжевым отсветом планеты, на фоне которого тенью дорисовывалась полная окружность спутника.
— Владыка, почему мы сюда пришли? — спросил Монео.
— Почему Ты мне не скажешь?
— Я хотел насладиться твоим изумлением, — сказал Лито.
— Скоро вон там приземлится лайнер Космического Союза. Мои Рыбословши доставят мне Молки.
Монео сделал быстрый вздох и на секунду задержал дыхание перед тем как выдохнуть.
— Дядя… Хви? Тот самый Молки?
— Ты удивлен, что никак об этом не был предупрежден, — сказал Лито.
Монео почувствовал, как его пробрало ознобом.
— Владыка, когда Ты желаешь сохранить что-то в тайне от…
— Монео? — Лито говорил мягким убеждающим тоном.
— Я знаю, что Молки предлагал тебе большие искушения, чем кто-либо…
— Владыка, я никогда…
— Знаю, Монео, — сказано все тем же мягким тоном. — Но неожиданность изумления пробудила твои воспоминания. Теперь ты готов на все, чего бы я от тебя не потребовал.