Бог-Император Дюны

Херберт Фрэнк

— Что найдет Антеак? Ты ведь знаешь, верно?

— Скажем так, что у меня есть сильное подозрение. Теперь, ты ни разу не упомянула той темы, которой я касался раньше. У тебя нет вопросов?

— Ты ответишь мне, если я захочу, — в этих словах было столько доверия, что у Лито перехватило дыхание и он лишился голоса. Он мог только смотреть на нее, думая о том, до чего же необыкновенно это достижение икшианцев — это ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СОЗДАНИЕ. Хви сохраняла полную верность требованиям своей личной морали. Миловидная, отзывчивая, честная,

настойчиво влекомая разделить все муки того, кто становился ей до отождествления близок. Он мог представить себе смятение учителей Бене Джессерит, обнаруживших, что им не по зубам столь твердый орешек внутренней честности в своей ученице. Учителя явно ограничились добавлением штриха здесь, навыка там — и все приобретенные способности лишь усиливали в Хви Нори то, что отдаляло ее от Ордена. Какая же обида их должно быть терзала!

— Владыка, — сказала она, — я бы поняла мотив, который вынудил Тебя изменить свою жизнь.

— Во-первых, Ты должна понимать, что это такое — видеть наше будущее.

— Я постараюсь, с твоей помощью.

— Ничто никогда не отделено от своего источника, — сказал он. — Видеть будущее — это видеть НЕПРЕРЫВНОСТЬ, в которой все вещи принимают форму, подобно пузырькам, формирующимся под поверхностью водопада. Ты видишь их, а затем они исчезают в потоке. Если поток кончается, то все выглядит так, будто никогда его и не было. Этот поток — моя Золотая Тропа, я видел ее конец.

— Твой выбор, — она указала на его тело, — он изменил это?

— Он изменяет это. Изменение произойдет не только от того, как я живу, но и от того, как я умру.

— Ты знаешь, как Ты умрешь?

— НЕ как. Я знаю лишь Золотую Тропу, на которой это случится.

— Владыка, я не…

— Это трудно понять, я знаю. Я умру четырьмя смертями: смертью плоти, смертью души, смертью мифа и смертью причины. И в каждой из этих смертей будет зерно воскрешения.

— Ты вернешься из…

— Вернутся зерна.

— Когда Тебя не станет, что произойдет с твоей религией?

— Все религии — это единичные сообщества. Золотая Тропа содержит в себе весь спектр не целиком, а по частям. Давай назовем иллюзорные обманы зрения несчастными случаями восприятия.

— Люди будут все так же Тебе поклоняться, — сказала она.

— Да.

— Но когда кончится навсегда, они разозлятся, — сказала она. — Последует отрицание. Некоторые станут говорить, что Ты был обыкновенным тираном.

— Иллюзорный обман зрения, — согласился он.

Какой-то миг ей мешал комок в горле, затем она проговорила:

— Но как Твоя жизнь и смерть изменяют… — она покачала головой.

— Жизнь человечества не прервется.

— Я верю в это, Владыка. Но какой она будет?

— Каждый цикл является реакцией на предыдущий. Если Ты задумаешься, поразмыслишь над формой моей Империи, то поймешь, какую форму примет следующий цикл.

Она отвела глаза в сторону.

— Все, что я узнавала о

Твоей семье, говорило мне, что Ты пошел бы на это… — не глядя, она указала на его тело.

— Ты мог пойти на такое лишь из бескорыстных побуждений. Я не думаю, что я и вправду представляю форму твоей Империи.

— Золотой Мир Лито?

— Мира меньше, чем некоторые хотели бы заставить нас поверить, — сказала она, снова переводя взгляд на него.

«Вот же честность! — подумал он. — Ничто ее не отпугнет».

— Сейчас время желудка, — сказал он. — Сейчас время, когда мы расширяемся, как расширяется единичная клетка.

— Но что-то упущено, — сказана она.

«Она — как Данканы, — подумал он. — Что-то упущено, и они немедленно это чувствуют».

— Плоть растет, но не растет психика, — сказал он.

— Психика?

— Рефлекторное самосознание, рассказывающее, насколько же ЖИВЫМИ мы можем стать. Тебе это хорошо известно, Хви. Наставляющее тебя, как быть честной перед самой собой, как взаправду быть собой.

— Твоей религии недостаточно, — сказала она.

— Ни одной религии никогда не может быть достаточно. Это вопрос выбора — единственного, личного выбора. Ты понимаешь теперь, почему для меня так много значат твои дружба и общество?

Она моргнула, отгоняя слезы, кивнула и сказана:

— Почему люди этого не понимают?

— Потому, что условия не позволяют.

— Условия, которые диктуешь Ты?

— Именно. Окинь взглядом всю мою Империю. Видишь Ты ее форму?

Она закрыла глаза, задумавшись.

— Кто-то хочет сидеть у реки и каждый день ловить рыбу? — спросил он. — Замечательно. Такова его жизнь. Ты хочешь плавать в маленьком суденышке по внутренним морям и посещать незнакомые народы? Превосходно! Чем еще можно заниматься?

— Путешествовать в космосе? — спросила она, и была в ее голосе нотка вызова. Она открыла глава.

— Да. Ты обратила внимание, что Союз и я не позволяем этого.

— Этого не позволяешь ТЫ.

— Верно. Если Союз выйдет у меня из повиновения, то больше по получит спайса.

— И приковав людей к своим планетам, удерживаешь их от злых выходок.

— В этом есть кое-что поважнее. Это наполняет их тоской по странствиям. Это создает в них НЕОБХОДИМОСТЬ совершать дальние путешествия и видеть незнакомое. В конце концов, путешествие и свобода становятся синонимами.

— Но спайс иссякает, — сказала она.

— И свобода с каждым днем становится все драгоценней.

— Это может привести лишь к отчаянию и насилию, — сказала она.

— Мудрец из моих предков… который на самом деле тоже я сам, Ты ведь понимаешь? Ты понимаешь, что в моем прошлом для меня нет чужих?

Она кивнула в благоговейном страхе.

— Этот мудрец заметил, что богатство — это орудие свободы, но погоня за богатством — это путь в рабство.

— Космический Союз и Орден поработили сами себя!