Бог-Император Дюны
Шрифт:
«Он в хорошем настроении», — подумал Монео. У него вырвался легкий вздох, и Лито, заметив это, улыбнулся.
— Антеак возражала, когда я сообщил ей, что Ты приказал амнистировать несколько Лицевых Танцоров из наших пленников.
— Они мне нужны для Фестиваля, — сказал Лито.
— Владыка!
— Я объясню тебе потом. Давай перейдем к тем новостям, которые заставили тебя ворваться сюда в такой час.
— Я… э… — Монео закусил верхнюю губу. — Тлейлакс был до невозможности болтлив в своей попытке втереться ко мне
— Да, разумеется, так и следовало ожидать. И что тебе в результате открылось?
— Они э… снабдили икшианцев достаточными консультациями и оборудованием, чтобы те могли создать э… не совсем гхолу, и даже не клона. Может быть, нам следует использовать термин Тлейлакса: КЛЕТОЧНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ. Этот э… эксперимент проводится внутри какого-то устройства с защитным полем, непроницаемым, как заверили их представители Космического Союза, даже для Твоего ясновидения.
— И результат? — у Лито появилось ощущение, что он задает этот вопрос в холодном вакууме.
— Они не уверены. Тлейлаксу не позволили быть свидетелями. Однако, они видели, как Молки вошел в эту э… камеру, как он вышел потом оттуда с младенцем.
— Да! Я знаю!
— Знаешь? — Монео был озадачен.
— Путем умозаключений. Все это произошло приблизительно двадцать шесть лет назад?
— Верно, Владыка.
— И они отождествляют этого младенца с Хви Нори?
— Они не уверены, Владыка, но… — Монео пожал плечами.
— Ну, разумеется. И какие ты отсюда делаешь выводы, Монео?
— Новый икшианский посол генетически запрограммирована на что-то весьма специфическое.
— Разумеется, запрограммирована. Разве тебя не поражало, Монео, насколько Хви, нежная Хви, до странности во всем противоположна грозному Молки? Она — его обратное отражение во всем, включая пол.
— Я не думал об этом, Владыка.
— А я думал.
— Я ее немедленно отошлю назад, к икшианцам, — заявил Монео.
— Ты не сделаешь ничего подобного!
— Но, Владыка, если они…
— Монео, я уже замечал, что ты редко поворачиваешься спиной к опасности. Другие поступают так часто, но ты очень редко.
С чего бы тебе подначивать меня на столь очевидную глупость?
Монео сглотнул.
— Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты понимаешь ошибочность своих решений, — сказал Лито.
— Благодарю, Владыка.
— А еще мне нравится, когда ты благодаришь искренне, вот как сейчас. А теперь, была ли с тобой Антеак, когда ты услышал эти откровения?
— Как ты приказал, Владыка.
— Превосходно. Это немножко все расшевелит. Теперь уходи и ступай к леди Хви. Скажи ей, я желаю немедленно ее видеть. Это ее обеспокоит. Она полагает, мы не встретимся вновь до тех пор, пока я не призову ее в Твердыню. Тебе я поручаю унять ее страх.
— Каким образом, Владыка?
Лито печально проговорил:
— Монео, зачем ты просишь совета в том, в чем и сам знаток? Успокой ее
— Да, Владыка, — Монео поклонился и сделал шаг назад.
— Один момент, Монео!
Монео застыл, взгляд его устремился на лицо Лито.
— Ты озадачен, Монео, — сказал Лито. — Порой ты не знаешь, что обо мне подумать. Действительно ли я всесилен и всепредвидящ? Ты приносишь мне эти крохи сведений и гадаешь: «Знает ли он уже это? Если знает, то зачем я из-за этого хлопочу?» Но я приказал тебе докладывать мне о подобных вещах. Разве само то, что ты должен мне повиноваться, не достаточное основание знать, как себя вести?
Монео в глубокой задумчивости пожал плечами. Его губы дрожали.
— Время может быть также и местом, Монео, — сказал Лито. — Все зависит от того, где ты стоишь, куда глядишь или что ты слышишь. Мерило тому — само сознание.
После долгого молчания, Монео рискнул заговорить:
— Это все, Владыка?
— Нет, ЭТО не все. Сиона получит сегодня пакет, доставленный ей с курьером Космического Союза. Ничто не должно препятствовать ей получить этот пакет. Ты понимаешь?
— Что в что в этом пакете?
— Кой-какие переводы — чтиво, мне было бы очень желательно, чтобы она это прочла. Смотри, чтобы не было никаких помех.
В этом пакете нет меланжа.
— Почему… откуда Ты знаешь, что я боюсь, будто в пакете…
— Потому, что ты боишься спайса. Он мог бы продлить твою жизнь, но ты избегаешь его употреблять.
— Я боюсь ДРУГИХ его эффектов.
— Щедрая природа дала нам меланж, чтобы он отворил нам некоторые неожиданные глубины нашей психики, и все же ты его боишься?
— Я — АТРИДЕС, Владыка!
— О да, у Атридесов меланж разматывает клубочек особого процесса внутреннего откровения, ведущий сквозь тайну Времени.
— Я должен только вспомнить тот способ, которым Ты испытал меня, Владыка.
— Разве не очевидна для тебя необходимость ощущать Золотую Тропу?
— Это не то, чего я боюсь, Владыка.
— Ты был изумлен открывшимся тебе при испытании. Теперь ты страшишься других изумляющих открытий, страшишься познать то, что заставило меня сделать МОЙ выбор.
— Я должен только взглянуть на Тебя, Владыка, и понять, чего я страшусь. Мы, Атридесы… — он осекся, у него пересохло во рту.
— Ты не желаешь всех этих жизней-памятей, теснящихся во мне!
— Порой… порой, Владыка, мне кажется, что спайс — это проклятие Атридесов!
— Тебе бы хотелось, чтобы Я никогда не возник?
Монео промолчал.
— Но у меланжа есть свои достоинства, Монео. В нем нуждаются навигаторы Союза. И без него Бене Джессерит деградировал бы в беспомощную кучку хнычущих женщин!
— Мы должны жить — с ним или без него, Владыка. Это я знаю.
— Очень проницательно, Монео. Но ты выбрал жизнь без него.