Бог-Император
Шрифт:
Кроме травы было тут еще что-то…
— Узнаешь? — Толстячок ткнул пальцем в сторону газона. — Напряги память. Хозяин говорил, что сразу узнаешь.
Сергей узнал, что толстяк понял это по его лицу. Он узнал и сразу понял, что они для него приготовили.
А толстячок, засмеявшись, уже прыскал ему в лицо той же дряни, которая вновь погасила свет, сознание… и тот ужас, которым Волков был объят…
Как и первый раз, Сергей приходил в себя этапами, последним вернулось зрение. Сейчас он лежал на том же каменном полу, а все трое наемников склонились над ним, словно вопросительные знаки, получившие право на человеческое существование.
Как же все было безнадежно!
Сергей порылся в памяти, надеясь отыскать соломинку — призрак надежды на спасение, с которой можно было вместе хотя бы плыть к концу — все равно в конечном итоге ему уже ничто не могло помочь.
Кровавая дрянь, выведенная на одной из планет Лиры, водилась и у них на Уране. Явно искусственного происхождения, судя по изощренности своего бытия. Впрочем, природа иной раз допускает ситуации, не снившиеся иным мудрецам.
Внешне безобидная, беззащитная, мягкая и приятная на ощупь трава обладала странной притягательностью для любого, достаточно высокоорганизованного существа. Привлекательность эта имела психическую природу — происходило телепатическое воздействие на будущую жертву. Стоило какому-нибудь живому организму прилечь отдохнуть подле этого кровавого монстра, как щупы-отростки внедрялись в нервную систему жертвы, прочно и навсегда соединяя со своим организмом в одно целое. И не важно, что телесный контакт потом нарушался — жертва расплачивалась за симбиоз постоянно и всем своим организмом — едва самой ничтожной травинке этого газона наносился вред, болевые сигналы пронзали всю нервную систему нового собрата, который, во избежание повторения, жизнь свою клал на алтарь спокойствия и благоденствия алого хозяина.
В общем, пока Сергей был без сознания, ублюдки подтащили его к траве, а та уже сделала свое дело — теперь он обречен навсегда быть рабом растения.
С подлой садистской ухмылкой толстячок, не отрывая жадных глаз от лица Сергея, протянул пухлую ладошку сквозь узоры решетки и… Ах! какой же острый всплеск боли пронзил его!.. еще раз!.. Сквозь миганье светотеней в глазах, Волков замечал восторг на лицах…
Его подняли, и наконец он смог стоять, обнаружив, что проволока с рук и ног снята…
Толстячок вдруг, торопливо пыхтя, отбежал за газон, длинный бандит отошел в сторону и уселся в кресло, закурив сигарету. А перед Сергеем стоял раздутый от мышц Петруха и ухмылялся… Затем Петруха быстрым движением содрал с себя рубашку, обнажив вместо кожи металлическую броню. Это был киборг, существо, редко встречаемое на цивилизованных планетах, но изредка, по взаимному согласию, создаваемое из каких-нибудь человеческих отбросов ради неких конкретных задач на пограничных планетах. С психикой такого монстра, как правило, что-то было не в порядке, что-то всегда шло вкривь и вкось…
Киборг ударил Волкова сильно, точно и прямо. Словно всадил в живот рельс. Сергей, перестав дышать, катался по полу, пока новый удар ногой не отбросил его, как куклу. После этого началось методическое и долгое избиение. Некоторое время его гоняли и перекатывали, словно мяч, пока малой человеческой части полуробота не захотелось передохнуть.
Стоя на коленях с бессильно опущенной головой Волков видел ступни Петрухи и, схватив его за лодыжки,
Сделать это он не успел.
Через мгновение он вновь корчился, пораженный волной чистой огненной боли, окатившей его всего, словно лавовый поток. Боль была такой совершенной, такой кристально ясной, что отблесками своего сознания, фиксирующего даже катавшегося, словно кот по газону, толстяка, Сергей путался в определениях: боль? наслаждение? ад?..
Несколько поврежденный киборг вновь поставил Волкова на ноги и попытался ударить. Сергей на этот раз увернулся, схватил его под мышки и перебросил через бедро.
Все повторилось — Сергей ощутил сыпавшиеся на него удары, которыми ретивый длинный помощник решил поучаствовать в совершаемой пытке. И тут сомнения стали зарождаться в пламенеющей болью голове Сергея.
Он помнил: они на Уране не раз наблюдали фанатичную готовность захваченных травой зомби не щадя жизни и сил нести охрану своего растительного хозяина, дабы ни одна жалкая былинка не могла быть повреждена. Охрана осуществлялась как с воздуха птицами и другими летающими тварями, так и на суше всеми бегающими и прыгающими организмами. Если погибала трава — Сергей с товарищами как-то бросили на нее напалмовую гранату, — все помощники погибали. То есть повреждения хозяина для подобных Сергею пленников было физически и психически непереносимо ни при каких обстоятельствах: жертвы слепли, глохли и умирали.
Сергей же, даже взорванный изнутри болью, мог видеть катавшегося по траве толстяка. Мог слышать его повизгивания и даже ухитрился, лягнув по колену, вновь сбить с ног киборга…
Шатаясь, Волков поднимался вместе с роботом, которого даже в своем полубеспамятстве достаточно сильно повредил. Волков быстрее машины нашел в себе силы сопротивляться. Откинув коротким ударом в челюсть длинного бандита, он обрушил град ударов на своего основного противника, все время ощущая сжигавший его изнутри пламень, который — он уже знал это — должен вот-вот его испепелить и уничтожить!..
Но концовка оттягивалась, и толстяк на то и был здесь главарем, что обладал более быстрым умом, который помог ему понять скорее Сергея, занятого дракой, что все происходит не так, как должно… Толстяк уже мчался к неприметной двери, когда Волков, бросив изломанного киборга, а вслед за этим ударом в нос отключив длинного убийцу, бежал за ним. И догнал бы, ежели бы тот не остановился сам…
Толстяк, не глядя на пленника, бросил что-то маленькое, словно камешек, и теперь следил за полетом непонятного предмета, не обращая внимания на окружающее. В том числе на Сергея. Что-то непонятное упало на огороженный газон, и ослепительная вспышка третий раз за эти полдня лишила Сергея сознания.
На этот раз все пошло бодрее — не было остаточного наркотического дурмана, а главное — приливное цунами нестерпимой нервной боли, отхлынув, бесследно исчезло.
Толстяка не было. Приоткрытая дверь, молчаливо извещавшая о побеге. Причем только одного бандита — сила взрыва была достаточно велика, чтобы уничтожить маленькое поле со страшным растительным мутантом, киборга, у которого словно консервным ножом была вскрыта жестяная грудь, и человека, который уже никогда не сможет вознести так высоко свою голову, которую оторвало взрывом.