Бог из глины
Шрифт:
Он срывал боль и отчаяние, вбивал их в холодное железо, оставляя вмятины. Огромные хлопья ржавчины ссыпались хлопьями, пачкая руки — Сергей превратился в озверевшее существо, он бесновался, пытаясь проникнуть в запретное место…
Крик стих, и Сергей почувствовал странное умиротворение, как будто вместе с криком из него ушли боль и ненависть, страх и неуверенность.
В наступившей тишине, раздался отчетливый щелчок, Сергей поднял голову. Неприступный замок сдался — он висел на дужке, чуть поблескивая стальной улыбкой, словно приветствуя победителя.
(Хей, парень — зачем столько шума?
Сергей замер, не веря самому себе — замок открылся сам собой.
— Ну, вот и все, дружок — тихо молвило божество, и Сергей с удивлением заметил перемены в его голосе. Если раньше его голос звенел сталью, сочился насмешкой и злорадством, то теперь он был торжественно печальным, словно они вместе прошли долгий путь, и теперь в самом конце этого трудного, полного приключений пути, должны были расстаться.
— Все так — ответил глиняный бог — здесь наши дороги расходятся. Каждому свое… Меня ждут покой и безмятежность — повелитель глины выполнил свое предназначение. Я был с тобой с самого начала, с того самого мига, как ты выдумал меня однажды — я до сих пор помню каждое мгновение того летнего утра. Ты простучал фанерный щит, даже не пытаясь вспомнить о том, что было раньше на том самом месте — ступеньки, ведущие из сырой осени в жаркое лето. Память хранила эти воспоминания, не давая тебе возможности окунуться в них, чтобы это не стало для тебя слишком большим потрясением. Ты сразу же понял, что по ту сторону щита — лишь продолжение погреба, и крышка в прихожей скрывает его волшебную темноту от слишком любопытных взглядов. И это действительно так — волшебство настоялось во тьме, и выросло вместе с тобой, чтобы одной прекрасной ночью явить тебе свое великолепие.
Стены погреба вздрогнули, и Сергей сумел различить, как по ним прошли глубокие трещины — существа, замурованные в них, выбирались наружу. Еще немного, и они предстанут пред ним во всей красе, и споют последнюю песню в его жизни…
— Не бойся — продолжило божество. — Нет никого в этих старых стенах, а голоса существ — что ж иногда воображение способно подменить творить чудеса, хотя если бы ты очень захотел того, кто знает — возможно, поющие из стен однажды вкусили бы от плоти твоей, но не думаю, что это привело бы тебя в восторг, не так ли?
Сергей кивнул. В горле першило, но мир становился на место, и ночь уже готовилась покинуть погреб.
— Ты ненавидишь меня? — спросил он.
— Возможно… — согласилось божество. — Ожидание было долгим. Все эти годы мне думалось только об одном — о волшебной ночи, когда каждый обретет то, что заслуживает. Ты слышал мой голос, долгими ночами, когда лежал без сна, но не очень-то спешил… Но теперь… мне даже немного жаль, что наш путь подходит к концу. Как только ты пройдешь этими дверьми — я исчезну. Стану тем, чем есть — обычной глиной, из которой делают свистульки — таков мой удел. Ты придумал меня однажды, надеясь, что я смогу помочь тебе исполнить все мечты — так и произошло.
— Но для чего, все это… ключ, и остальное? — Сергей уже не кричал, шептал, из последних сил. Мир становился на место, но
— Так было нужно, малыш — мягко ответило божество. — Ты мог бы спилить этот замок ко всем чертям, но что бы ты нашел за ним? Тот же самый погреб, в который можно попасть из прихожей, стоит лишь сорвать крышку, а это ведь не то, что нужно тебе. Я был с тобой, уговаривал (видит бог, как мне иногда хотелось, чтобы поющие из стен разорвали тебя, упрямого сукина сына, на кровавые шматки…), терпел все твои причуды и прихоти, иногда, не скрою, приходилось давать хорошего пинка, чтобы ты шевелил задницей как следует, не ленился и не натворил глупостей. Вытирал сопли, когда тебе становилось невмоготу от жалости к самому себе, но теперь ты уже не то слюнявое ничтожество, каким был вначале. Посмотри на себя — ты стал мужчиной, который точно знает, чего хочет. Только так, ты сможешь заглянуть за дверки, только так, не иначе… А ключ… ключ еще пригодится тебе, малыш — вот увидишь…
Тишина обрела плоть, сгустилась, стала осязаемой.
— И что теперь? — нарушил ее хриплый голос Сергея.
— Теперь ты получишь все, о чем только можно мечтать? — отозвался глиняный бог. — Я достаточно рассказывал тебе о том, что за этими старыми дверками…
— Ступени… — выдохнул Сергей.
— Да — просто ответило божество. — Девять ступенек, по которым ты поднимешься, а все остальное будет зависеть от тебя, от твоих желаний.
(У тебя же найдется пара-тройка желаний, парень?)
— Даже не сомневайся — криво ухмыльнулся Сергей.
— Точно! — довольно хмыкнуло глиняный бог. — Я никогда не сомневался в том, что ты тот еще сукин сын, так что давай, не медли…
Сергей кивнул. Он развернулся, потянулся к замку, и по-прежнему не веря, что удача вновь повернулась к нему лицом, вытащил дужку из скобок. Дверки чуть колыхнулись, из щели между ними подуло сквозняком. Сергей отбросил замок — тот ударился о фанеру, недовольно звякнув проржавевшими внутренностями, и в этот миг ночь стала уходить. Она выбиралась из щелей, и за мгновение до того, как она собралась покинуть стены дома, Сергей, даже не надеясь на чудо, попросил:
— Останови ее…
— Если захочешь, она будет вечной! — твердо ответило божество. — Но это уже не важно, поверь. Там, за дверками, тебя ждет летнее утро, и солнце, и ветер…
Сергей промолчал. Боль на мгновение вернулась, словно пробуя силы, и тут же пропала — похоже ему удалось убить ее, пусть и вместе с собой. Он протянул руку, чтобы открыть дверцы, но мир дернулся и встал на место с прощальным щелчком. В окошке под потолком заалел восход, и солнечные лучи заискрились, заиграли в пыльной паутине.
Он грохнулся на щит, и фанера недовольно заскрипела, прогибаясь от тяжести его тела.
Как хотелось бы сейчас закрыть глаза, и отдаться пьянящей неге…
Тихий шорох обоев, маятник неторопливо качается туда-сюда, и часы косятся глазками, следят за ним. Ты лежишь в колыбельке, и мамин голос убаюкивает, успокаивает сынишку:
Поздняя минутка, засыпай малютка.
Всем кто только просит — Сонька сон приносит.
Сонька-дремка знает, кто не спит, зевает
Деткам не послушным, глазки закрывает…