«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
— Ну, конечно, принц, кто более вас имеет право возжелать и получить Нидерланды? Вы принц по праву рождения и женитьбы. Вы правитель Релингена, княжества родственного фламандцам. Даже король Филипп не сможет вас попрекнуть, в конце концов провинции достанутся мужу его родной племянницы. А вы — вы станете вровень с самыми могущественными государями Европы…
Каждый молодой человек мечтает о короне. Только для одних пределом мечтаний является скромная корона барона, другие стремятся завладеть графским венцом, а третьи мечтают о короне герцога. Герцоги желают стать пэрами, а пэры внимательно оглядывают окрестные земли в поисках незамужних принцесс, способных принести им в приданное корону. Ну а принцы… плох тот принц, что не желает
— А как же принц Оранский? — поинтересовался шевалье.
Колиньи скривил губы, что должно было означать улыбку.
— А разве вы, молодой человек, рассчитываете отправиться в Нидерланды со мной вдвоем, в сопровождении пары лакеев и камердинера? Испанскую армию требуется прежде всего разбить и уж тут принц Оранский будет кстати. В благодарность вы сможете отдать принцу Лимбург или лучше Гельдерн — Нидерландов хватит на всех. Его величество король Карл также не откажется поддержать вас в обмен на Артуа и возможность покрыть себя неувядаемой славой. К тому же в нашу армию будет стекаться множество молодых людей, жаждущих разбогатеть за счет Испании, и тогда в нашем многострадальном отечестве воцарится мир и благоденствие…
Пение сирен не могло так околдовать Одиссея, как резкий голос вождя протестантов будущего государя. И все же одна мысль омрачала мечты графа — в рассуждениях Колиньи он не находил ни одного, даже самого скромного местечка для принца Беарнского.
— Принц Беарнский? — удивленно вскинул бровь адмирал. — А зачем ему что-либо предлагать? Генрих де Бурбон имеет достаточно владений во Франции и к тому же рано или поздно унаследует Наварру. Или вы хотите, чтобы я вытащил вашего кузена из брачной постели и отправил на войну? Полноте, молодой человек, принц Беарнский должен обеспечить Наварру наследниками, хотя… насколько мне известно, он уже сделал это. Да и в любом случае, войн на его век хватит. После того как вы отнимите у Филиппа Нидерланды, принц Беарнский сможет попытать счастья с испанской Наваррой.
— А что хотите вы? — прямо поинтересовался Жорж-Мишель.
На этот раз Колиньи улыбнулся по настоящему. Приятно было видеть, что они с графом говорят на одном языке.
— У вас есть сын, принц, а моя дочь недавно вышла замуж. Полагаю, она еще порадует меня внучками. Наши потомки — наши общие потомки, молодой человек — будут править Нидерландами. Ради этого стоит постараться, не так ли? Конечно, вы можете вспомнить, что ваш сын обручен, но, слава Богу, дети в таком возрасте, что у вас достаточно времени, чтобы передумать. Вот если бы Филипп предложил вашему сыну инфанту и Нидерланды в качестве приданного — было бы глупо отказываться от союза. А так Нидерланды вы возьмете сами, а невесту для вашего наследника дам вам я.
На первый раз адмирал решил не говорить, что для удачи предприятия полагает необходимым обращение графа де Лош в протестантизм. По мнению Колиньи молодой человек мог и сам об этом догадаться.
— А теперь идите, принц, я не требую от вас немедленного ответа, — уверено провозгласил адмирал. — Что касается меня, то я постараюсь разузнать что-нибудь о шевалье де Бретее. Впрочем, даже если он и не проезжал через Наварру, стоит ему услышать о войне в Нидерландах, как юноша немедленно явится на поле брани — вскоре туда отправятся все люди доблести и чести. Уж там то вы его не упустите…
Адмирал сделал больше, чем обещал. Во-первых, как человек, безраздельно правящий в Наварре, он обладал такой властью, о которой Жорж-Мишель даже не догадывался. Во-вторых, видел и другие возможности для Александра по сравнению с теми, что навоображал граф. В самом деле, размышлял адмирал, к чему отправляться к черту на рога, сражаться с маврами
Шевалье Жорж-Мишель также не разочаровал адмирала. На следующий день после увлекательной беседы граф де Лош сообразил, что в протестантских Нидерландах и правитель должен быть протестантом.
Нельзя сказать, будто необходимость обращения очень расстроила графа. В конце концов даже Гизы чуть было не поменяли веру лет десять назад. Нет, само по себе обращение не смущало шевалье. Жоржа-Мишеля смущало то же, что и князя-архиепископа Меца до него — унылое сукно, шерстяные чулки, отсутствие галунов, вышивок и кружев, грубые башмаки без пряжек и темный цвет одежд. Вообразить же Аньес в безобразном полотняном чепце шевалье и вовсе не мог.
Не на шутку встревоженный возникшим препятствием, Жорж-Мишель поспешил к Колиньи. Суровый протестант пожал плечами:
— А почему, принц, вы говорите об обращении, а не о возвращении в истинную веру? Ваша матушка протестантка, точно так же как и ваша тетушка, и бабка. Все эти строгости необходимы для проверки искренности веры прозелитов, но вы то к ним не относитесь. Для вас речь идет не о смене веры, что и правда выглядит не слишком достойно, а о возвращение в лоно материнской веры. Или вас смущает необходимость посещать проповеди пасторов? Полноте, молодой человек, это паписты сочиняют о наших проповедниках всяческий вздор. Пойдемте со мной и вы сами увидите, где правда.
Все еще с сомнением качая головой, Жорж-Мишель принял приглашение адмирала и с удивлением обнаружил, что протестантское богослужение оказалась много занимательнее, чем он предполагал. Интересу графа способствовала тема проповеди: богоизбранность князей, призванных одержать победу над Злом, и получить в награду Землю Обетованную, текущую молоком и медом. Жоржу-Мишелю казалось, будто устами проповедника с ним беседует сам Господь Бог, и подобное внимание Всевышнего было очень лестно. Когда же Колиньи между делом сообщил, что хотя у гугенотов и нет святой воды, которую можно подавать хорошеньким прихожанкам, зато они не мешают своим дочерям посещать религиозные диспуты, Жорж-Мишель пожелал немедленно посетить один из таких вечеров. Результат превзошел все ожидания графа. Возможно, переговоры о свадьбе принцессы Маргариты и принца Беарнского шли не слишком активно, зато обсуждения будущего похода в Нидерланды проходили между Колиньи и графом де Лош чуть ли не каждый день. Адмирал расспрашивал Жоржа-Мишеля о характере короля Карла и его ближайших советников, познакомил со своим зятем Телиньи, с которым шевалье быстро свел дружбу, представил всем видным протестантским полководцам и вельможам, и всем самым уважаемым пасторам.
Граф де Лош редко посещал проповеди, зато не пропускал ни одного религиозного диспута. В результате подобного усердия королева Жанна стала все чаще улыбаться племяннику, пасторы считали его образцовым дворянином-гугенотом и постоянно ставили в пример принцу Беарнскому, а Колиньи дошел до того, что как-то назвал своим возлюбленным сыном.
Только Генрих де Бурбон с возрастающим ужасом следил за двоюродным братом, который, по его мнению, говорил, действовал и даже думал в точности, как адмирал де Колиньи. Принц Беарнский не знал, как пробудить кузена от странного забытья, а еще юноше хотелось в Париж и он с испугом размышлял, не забыл ли Жорж о главной цели приезда — ведении переговоров о предстоящем браке с мадам Маргаритой. К сожалению, кузен почти все время проводил с адмиралом или его зятем, а матушка никак не могла дать твердый ответ, согласна она на брак или нет.