Бог моря на востоке, океан на западе

Оно Фуюми

Молодой кирин огляделся по сторонам и не обнаружил ничего, что могло оказаться хоть немного полезным. Вода, струившаяся по проходу, превратила скопившуюся пыль в грязь и не оставила следов.

Рокута прислонился к спине Рикаку и глубоко вздохнул. Звук, раздавшийся неподалёку, заставил его удивлённо оглянуться. Он навострил уши, пока не услышал собственного дыхания.

– Там кто-то есть?

Вопрос прорезал воздух как барабанный бой. И вновь воцарилось молчание. Но затем откуда-то неподалёку прозвучал вопрос:

– Ты кто?

Рокута

осмотрел обращённую к нему стену. Звук исходил из небольшой расщелины.

– Хм, потерявшийся ребёнок.

При взгляде в ущелье виднелась лишь темнота. Хотя сама расщелина казалась неглубокой.

– Потерявшийся ребёнок? И что же ты делал, блуждая в подобном месте?

– Я, хм, вышел прогуляться… Что это за место?

Неизвестный усмехнулся. След безумия прослеживался в его голосе:

– Добро пожаловать в ад.

– Кто ты?

– Не груби. Ты разве не знаешь имя своего господина?

Рокута задрожал. Число людей, которые могли назвать себя хозяевами замка, было невелико. Образ старика, закованного в цепи, промелькнул у него в голове.

– Не могу поверить… вы Генкай?

– Для тебя господин. Я всё ещё жив и заслуживаю уважения, – ироничный смех донёсся через расщелину.

– Я слышал, что Генкай… простите, что господин плох здоровьем.

Выходит, другой старик не был Генкаем. Тогда кто же он?

– Плох здоровьем. Я в это не сомневаюсь. Я не ел и не пил уже много лет.

– Никто не приносит вам еду? Вас держат в заточении?

– В заточении? Ты называешь это тюрьмой? Было бы уместней сказать, что от меня избавились. Изгнали в ад и забыли. Никто даже не приходил, чтобы справиться обо мне.

Рокута сглотнул. Провинциальные лорды были жрецами, что делало их бессмертными. Пока их имена оставались в регистре бессмертных, они могли умереть лишь от обезглавливания или четвертования. Менее тяжёлые повреждения со временем бы прошли. Простого голодания было недостаточно. Кирин и император не были исключением.

– Я не слышал человеческого голоса много лет.

– Невероятно, – пробормотал про себя Рокута.

Генкай перестал смеяться:

– Так сколько же я пробыл здесь? Что ему нужно? Он хотел заполучить должность провинциального лорда. Но провинциальных лордов назначает правитель. Я не император, и это не та должность, которую я могу передать по доброте душевной. Ты, конечно же, это понимаешь.

Пальцы Рокуты, поднесённые к застывшему лицу, задрожали:

– Вы… вы имеете в виду Ацую?

Казалось, это невозможно. Наместника горячо восхваляли за его человечную натуру и за сострадание к ближним. Коя об этом только и говорил. Он считал Ацую своим благодетелем, Ацую, который спас его, в то время как Рокута этого не сделал. И тот же самый Ацую, провозгласивший, что действует во имя общего блага и в соответствии с божественным предписанием, мог безжалостно заточить здесь Генкая.

– Разумеется, я говорю об этой ничтожной сволочи, – без колебаний ответил

Генкай, не пытаясь скрыть отвращения. – Не то чтобы я решил однажды сложить с себя полномочия провинциального лорда. Как только я ему отказал, он потребовал, чтобы я стал императором. Да, такая мысль приходила мне в голову, но всё зависело от воли небес. Так что этого бы никогда не случилось. Он сказал, что я трус и глупец безо всяких притязаний на трон. Мне было достаточно снискать расположение императора, задобрить лестью вышестоящих чиновников, чтобы в течение многих лет сохранять работу и жизнь.

Он, должно быть, говорил об императоре Кёо. Рокута слышал, что Генкай не появлялся на людях со времён его правления.

– Разумеется, я пытался снискать расположение всеми способами. Мне было приказано арестовывать двуличных служащих и пресекать восстания на корню, и я делал, как мне велели. Если бы я не казнил достаточное количество людей, то на плахе оказалась бы моя голова. Когда я не выполнял квоту, то меня обвиняли в лени. Меня даже подозревали в сокрытии измены. Единственным выходом доказать свою лояльность было убивать невиновных. Ах да, разве он ещё не умер?

– Император Кёо? Конечно. Говорят, что ему воздалось по заслугам в соответствии с числом так называемых предателей, которых он сгубил.

– Уверяю тебя, дело не только в этом. Поверь мне, – слова Генкая были окрашены горечью. – Ацую сказал, что я не заслуживаю быть провинциальным лордом, и упёк меня сюда. Как ты думаешь, он стал наместником? Потому что я избрал премьер-министра. В конце концов, я – провинциальный лорд. Я дорожил провинцией Ген больше, чем император.

– При деспотичном правлении императора Кёо вы подставляли людей и, прежде всего, гордились своим статусом.

– А что ещё мне оставалось делать?

– Так не поэтому ли вас презирает Ацую? Сколько бы он вас ни предостерегал, вы лишь разводили руками и говорили, что другого выбора нет. Вы не хотели притеснять людей, вы просто следовали указам.

– Именно так.

– Вы никогда не настаивали на своём и не перечили правителю. Когда Ацую попросил вас передать бразды правления, вы возразили, что назначены императором. И поэтому оказались в подобном месте.

«Вот до чего дошло», – подумал Рокута. Ацую пришёл к выводу, что Генкай не подходит для управления и не руководствуется интересами людей, поэтому упрятал его в тюрьму.

Когда император Кёо сбился с пути, единственно верным решением для благонравных подданных было дать ему отпор. Вот только Генкай заискивал перед императором Кёо и притеснял людей, чтобы спасти собственную шкуру. Им пришлось посадить его под замок ради всеобщего же блага. В период царствования императора Кёо Ацую сочинил историю о том, что провинциальный лорд занемог, и взял на себя временное управление. Это всё, что понял Рокута.

«Тогда что насчёт другого узника?»

Когда Генкай закончил свой монолог, Рокута сказал: