Бог Разрушения
Шрифт:
— Ее зовут Мия, — говорит ему Брэн. — Она не может говорить, но прекрасно тебя слышит.
Обычно выражения лиц людей сменяются либо неловкостью, либо чаще всего жалостью, но улыбка этого парня остается прежней.
Он немного выше Брэна, у него прямой нос и спокойный, приятный вид.
— Почему ты держал такую красоту при себе, Брэн? Я думал, мы друзья.
— Оставь ее в покое, — говорит Брэн. — Ты не в ее вкусе.
— Если только она не лесбиянка, я во вкусе всех.
Я улыбаюсь и печатаю:
— Мне
— Видишь? — Реми говорит с ликованием. — Я образец мечты каждой девушки.
Высокомерие, но, опять же, не то же самое, что у Лэндона.
Какого черта я ищу тип эгоизма, который подходит ему?
Тогда меня осенило.
Я пытаюсь найти высокомерие, которое не было бы в равной степени пугающим. Очевидно, что это эпический провал.
— Спустись на землю, — говорит Брэн, качая головой.
— И это было бы такой пустой тратой времени для вселенной. В любом случае, что вы, ребята, здесь делаете? Могу я присоединиться?
— Ты играешь? — я показываю ему свой телефон.
— Больше в реальной жизни, поскольку я бог баскетбола, просто говорю, но я иногда играю с Брэном, когда он ведет себя как одиночка.
— Тогда присоединяйся к нам, — печатаю я, а затем улыбаюсь, когда он читает это.
— Это плохая идея, — говорит мне Брэн. — Он шумный и безнадежный любитель, который винит игру в своих неудачах.
— Эй. Прояви немного уважения, крестьянин.
— Разве ты не должен был найти свои джорданы? — спрашивает Брэн. — Лэн, наверное, спрятал их, чтобы подшутить над тобой.
Лицо Реми, полное отвращения, должно быть, совпадает с моим. Я знала, что мне понравится этот парень.
— Этот маленький засранец всегда лезет на рожон. Ему нужно на секунду остыть.
— Скорее, на всю жизнь, — бормочет Брэн себе под нос.
Кажется, я не единственная, кто сыт дерьмом Лэндона. Его собственный брат и друг, похоже, тоже им недовольны.
Я предлагаю Реми немного моих кальмаров. Он принимает их и пододвигает стул.
— Он всегда был таким? — я печатаю и показываю им.
— Сколько я себя помню, — говорит Реми, крадя напиток Брэна. — Этот всегда был пацифистом, а Лэн – анархистом.
В этом такая разительная разница. У нас с Майей разные характеры, но мы обе по-своему создаем проблемы.
— Он не вписывается в рамки, и чрезвычайно гордится своим извращенным, индивидуалистическим взглядом на жизнь, — Брэн смотрит вдаль, как будто заново переживает далекое воспоминание. — У него есть антисоциальные наклонности, которые он достаточно укрощает, чтобы казаться очаровательным, а не угрожающим.
— Расскажи мне об этом, — Реми звучит лично оскорбленным. — Этот маленький засранец продолжает привлекать всех хорошеньких дам, хотя размах внимания у него не больше
— Лэн гений в том, что делает, поэтому в этом есть смысл, — говорит Брэн. — Что не имеет смысла, так это то, что они знают, что он отказывается от любых обязательств, но все равно стекаются к нему.
Я печатаю:
— Гений в том, что делает?
— Он скульптор, и всегда был одаренным, — говорит Брэн с легкой завистью. — Многие его работы выставлялись с тех пор, как мы учились в средней школе.
Ах да. Я слышала об этом раньше. Я действительно подумывала о том, чтобы разрушить его художественную студию, но она защищена с помощью отпечатков пальцев, поэтому мне не удалось получить доступ.
— Я все еще предпочитаю твои картины. Они такие расслабляющие и красивые, — печатаю я и показываю Брэну.
Редкая улыбка изгибает его губы, и он гладит меня по макушке.
— Но Лэн давно не занимался лепкой, — говорит Реми, проглотив кусочек еды. — На днях он сказал, что это просто скучно.
— Скучно? — вторит ему Брэн. — Лепка – единственное, что его сдерживает.
— Может быть, именно поэтому в последнее время он ведет себя как маньяк.
Это не может быть хорошим знаком, верно?
Мы играем вместе еще час, прежде чем я ухожу. Отчасти потому, что не хочу, чтобы мой брат спрашивал, почему я отсутствовала допоздна, а отчасти потому, что не хочу пересекаться с Лэном.
Тем не менее, я продолжаю думать о разговоре с Брэном и Реми. Удастся ли мне использовать информацию, которую я узнала, чтобы избавиться от этого ублюдка Лэна?
Ответ – нет. По крайней мере, пока.
Но я могу сохранить информацию на потом, пока в конце концов что-нибудь не придумаю.
Ночной холод покалывает мою кожу, когда я иду к машине.
На улице темнее, чем я ожидала. Мне не нравится оставаться снаружи одной в темноте. Именно там прячется монстр, поджидающий, чтобы напасть на меня из засады.
Тусклые желтые огни, установленные между деревьями, мало помогают рассеять притязания ночи.
У меня мурашки по коже, и мне приходится глубоко дышать, чтобы не пробудить слабую часть меня.
Я делаю большие шаги, но это не помогает рассеять воображение.
С деревьев доносится шорох, прежде чем из-за ветвей показываются большие головы с большими уродливыми змеиными глазами.
У меня перехватывает дыхание, и я оставляю попытки сохранять хладнокровие, затем бегу туда, где припарковала свою машину.
Вы не возьмете меня сегодня, придурки.
Не сегодня.
Монстры мерцают и увеличиваются в размерах, пока я не чувствую, как они распространяются позади меня, как лесной пожар. Они бегут, и я бегу, но не думаю, что смогу убежать от них.