Бог в стране варваров
Шрифт:
Он так и не проронил ни слова.
Ничто, казалось, не могло теперь утихомирить тетю Садию. Как гвоздем тыкала она пальцем ему в ребра и приговаривала:
— Значит, я, по-твоему, лгунья! Ах ты мозгляк!
— Прости, тетя. Я не это имел в виду, скорее…
— Что скорее? — недоверчиво переспросила она.
Рука, только что колотившая Камаля, повисла в воздухе.
Камаль молчал, словно не расслышал вопроса.
Тетка повысила голос:
— Пойми, дружок, о каждом мусульманине всегда печется другой мусульманин. Так случилось и с тобой. Но запомни хорошенько, ты тоже должен будешь о ком-то позаботиться. О ком — ты пока не знаешь, узнаешь потом, а может,
Тут Хейрия внесла блюдо с отбивными бараньими котлетами и черносливом.
— Если деньги приносили тебе, — вышел наконец из задумчивости Камаль, не обративший, очевидно, никакого внимания на теткину тираду, — кто-то ведь давал их тебе в руки.
— Конечно, — сказала тетя Садия. — Иначе как бы они у меня оказались?
— И этот кто-то… ты его знала?
— Конечно, дружок. А то как бы я доверилась ему и приняла от него деньги? Мы уж научены, как следует себя вести, будь спокоен. Этого человека все знают.
— Кто же он?
— Если так желаешь знать — Си-Азалла.
Камаль уставился невидящим взором на тетку, которой даже стало не по себе — такое смятение прочитала она на лице племянника.
— Послушай, что с тобой? Ты ведь его тоже знаешь. И не отпирайся, я вас несколько раз видела в городе вместе. Глаза у меня пока не сдали, слава богу!
— Странно, — прошептал Камаль и под внимательными взглядами матери и тетки принялся рассеянно жевать. Некоторое время он ел с отсутствующим выражением на лице, потом отодвинул тарелку. И вдруг разразился несуразным смехом.
Женщины переглянулись. Мадам Ваэд хотела что-то сказать, но тетя Садия положила ей руку на плечо. Камаль снова налег было на еду, но тут же, отложив салфетку, поднялся.
— Камаль, доешь сначала, — обратилась к нему мать.
Он вышел, даже не расслышав ее слов.
Тетя Садия и мадам Ваэд долгое время сидели молча, погрузившись в мысли, в которых они не решались признаться друг другу, а возможно, и самим себе. Удивительное дело — помимо их воли ими обеими овладело замешательство. В отношениях этих женщин за годы скопилось много всякого, больше, чем можно было предположить и допустить. Каждая из них знала другую как облупленную, и как только одной что-нибудь приходило в голову или она вознамеривалась что-либо сделать, другая каким-то таинственным образом это чуяла, и в ее сознании зарождалась противоборствующая мысль или замысел, потому что ставка была важна для обеих, ведь речь шла о мужчине, о Камале — чей он сын, муж, любовник, не играло роли, — на которого, с точки зрения женщины, другая, та, что считает его своим, всегда имеет меньше прав.
— Парень сам не свой! Я, как пришла, все посматривала на него. На нем просто лица нет.
Угрюмый тон тети Садии в наивысшей степени выдавал ее беспокойство — она словно возлагала на мать Камаля ответственность, если только не обвиняла ее впрямую. Мадам Ваэд не ошиблась в предположениях, когда поняла ее именно так. Она возразила:
— Камаль кипятится из-за пустяков.
Но она почувствовала, что ни в
Таким образом, ни одна из женщин не застигала другую врасплох: укрепившись каждая на своем участке, они схлестывались на общей, хорошо обеим известной территории.
— Последнее время он ходит как в воду опущенный, — сказала тетя Садия.
— Вы тоже заметили?
— Да, и быстрее, чем ты думаешь. Нельзя, в конце концов, чтобы он таким оставался.
Мадам Ваэд почувствовала, что своей кажущейся бесхитростностью тетка обвела ее вокруг пальца. Когда тетка затеяла разговор на эту тему, мадам Ваэд, как всегда, ничуть не усомнилась в том, куда она нацелила свой удар. В теперешних ее уловках не было ничего неожиданного. Мадам Ваэд оставалось только набраться терпения, скоро она все узнает.
Но из почтительности она отважилась спросить:
— Что же делать?
— Что делать! Что делать! Конечно… надо что-то делать. — И в запальчивости старая женщина выкрикнула: — Ты знаешь, что!
Угроза обретала форму. Первая слабая попытка защититься:
— Понятия не имею.
Пока не придумано ничего получше.
— Так тебе и поверила!
У мадам Ваэд защемило сердце, хотя она и была готова к тому, что услышит. Она уже давно примирилась с тем, что посторонние перемывают ей косточки, но теперь предстоящий разговор вызывал у нее страх. И когда тетя Садия намекнула об этом — о господи, какая дрожь пробрала мадам Ваэд. Она хорошо знала, как эти люди умеют доводить до белого каления.
Она молча ждала, что последует дальше.
Видя ее замешательство, тетя Садия сказала:
— Я знаю, ты не одобряешь этого, боишься. Но как еще помочь делу? Или, по-твоему, пусть будет, как есть?
— Да нет!
— Значит, надо решиться. Позовем заклинательницу злых духов, и сегодня же. Впрочем, я уже приняла меры, я предвидела, что рано или поздно мы с этим столкнемся. И предупредила Зинубу.
— Так сразу? Может, еще немного подождем?
— Подождем? Пока злые духи совсем приберут его к рукам?
Значит, она угадала, куда клонит тетка; все решилось как бы само собой, она даже не успела воспротивиться. Но мадам Ваэд не могла вот так взять и признать свое поражение.
— Я думала…
— Что?
— Если представить ему разумное объяснение, он удовольствуется, и тогда отпадет необходимость…
— Представлять ему разумное объяснение, когда им завладели злые духи? Асия, дорогая, ты сама смотришь на вещи неразумно. Ты меня просто поражаешь! Надо же — самой не видеть своей выгоды!
Мадам Ваэд поняла бессмысленность сопротивления — не столько собеседницу она опасалась восстановить против себя, сколько окружающих ее людей. И она смирилась:
— Делайте, что хотите.
— Я намерена делать не то, что хочу, а то, что положено в подобных случаях, и выбора особого у нас нет. Успехи нашего Камаля навлекли зависть, его сглазили. Этого следовало ожидать. Ты попыталась его хоть как-то оградить? Приходило это вообще тебе в голову?
— Признаться, не приходило.
— Ну вот видишь, я права. Самое время было этим заняться. Зинуба получила задаток, она знает, что должна явиться по первому моему зову.