Бог X.
Шрифт:
Все остальное — эпилог. Великий князь Дмитрий Павлович, очевидно, главный расстрельщик Распутина, был отправлен Николаем в ссылку, в Иран, благодаря чему спасся во время революции. Впоследствии он стал любовником Коко Шанель. «Цари» остались преданными Распутину и после его смерти: их и детей расстрелял через полтора года комиссар Юровский с нательными крестами — подарком Распутина.
Распутин — не столько прошлое или будущее России, сколько ее вечное повторение, ее слезы и корявая, гордая самобытность. Раскачавший политическую лодку накануне революции, Распутин явил собой гораздо более глубокий знак раскаченности всех основных российских ценностей: как и его зубы, они одним до сих пор кажутся сахарными, другим — гнилыми.
… год
Любовь к эскимосам: убиваем завтра, едим вчера
Луна — не кастрюлька
— Знаете, как появилась на небе луна?
Берни стояла в придорожных кустах и срывала молодые листья. В тундре цвел весенний июнь. Я вежливо покачал головой.
— Луна появилась, потому что человеку в красной кухлянке сломали ногу.
Джим выскочил из джипа и умоляюще сложил руки.
— Бред! Я уважаю эскимосские сказки. Но она в это верит! Эмансипированная эскимосская женщина, вечерами сидит в Интернете, у нее есть я — белый американский бизнесмен, у нас трое детей, которые ни во что не верят, кроме своих игрушек, и она верит в то, что человек в красной кухлянке со сломанной ногой улетел на небо!
— Взяв с собой кастрюльку, — тихо вставила Берни.
— Ага, с кастрюлькой! Она не делает разницы между сказкой и реальностью.
— А что такое реальность? — спросила Берни.
— Вон на горе радар. — Джим оглянулся. — Он следит за русскими ракетами. Это наша реальность на Аляске.
— Да, но человек в красной кухлянке был нездешний…
— Пусть я палка, воткнутая в грязь возле Берингова пролива, и ничего не понимаю в жизни, — не на шутку разозлился Джим, — но луна — не кастрюлька!
— Вы послушайте меня, женщину с острова Малый Диомед, — сказала Берни, не обращая внимания на мужа. — В тундре жил оленевод с двумя сыновьями. Отец делал им копья. Копья быстро ломались. Он делал их еще толще. Наконец сделал копья толще своих и почувствовал, что сыновья стали взрослыми.
— Толстые копья! Это — секс! — захохотал Джим.
— Секс разлит во всем. Понял разницу?
— За ужином расскажешь, — сказал Джим. — Поехали ужинать.
— Я накормлю вас листиками с тюленьим жиром. Это наш эскимосский салат.
Соблазн сравнения
Умом я знаю, что жизнь состоит из потерь. Как всякий человек, я ненавижу терять. Но, как всякий русский, я люблю подсчитывать потери. Это — не мазохизм, а жадность саморазрушения. История России этому потакает. Она состоит из захвата земель, невозможности ими управлять, из камуфляжа бесчисленных жертв. Теперь понятно, почему я поехал на Аляску? Что мы там потеряли?
Но я не просто поехал на Аляску потомиться русским духом. Азию и Америку на дальнем Севере разделяет узкий Берингов пролив. В древние времена там был перешеек, по которому можно было перейти с одного континента на другой, не замочившись — что и сделали эскимосы. Перешеек ушел под воду, и на его месте остались два острова. Их отделяет всего только две с половиной мили. При продаже Аляски остров побольше сохранилось за русскими; другой стал американским.
Два эскимосских острова в цепких
Самая резкая граница времени в мире: если на американском острове — полдень в понедельник, на русском — вторник, 9 утра. На глобусе где-то должен быть шов смены дней, но все-таки странно, что на соседних островах русские завтракают, а американцы уже обедают. Как тут понять друг друга?
«Мы идем охотиться сегодня, — говорили американские эскимосы, традиционно ходившие в русские воды бить морского зверя. — Мы убиваем завтра. А вчера мы, разделав мясо, едим его». Идеальное место сгрести в охапку Восток и Запад для несуществующего нынче туризма. Вот только климат… Равнодушная природа то слепнет в тумане, то принудительно скачет под Борей. По словам французского анатома морей Жака Кусто, добраться до этих островов — одно из самых опасных путешествий на свете. Там каждый год гибнут авантюристы, мечтающие, как я, посмотреть, где целуются завтра с сегодня.
У меня разыгралось воображение, но я уперся в русское воздушное бездорожье. Лететь из Москвы на Чукотку и — дальше на русский остров — пустая затея. С островом нет регулярного сообщения. За чартерный рейс вертолета Чукотские авиалинии запросили с меня 5.000 долларов. Короче, я решил лететь через Америку. С ней всегда договоришься, если заявить себя любопытствующим путешественником с прозрачными целями. На другом конце света, в череде «ем'елей» замаячило имя Эрика — единственного человека на свете, который регулярно, по средам, летает на остров Малый Диомед с материка. Если погода позволяет.
Русская Америка
Уже к вечеру я был в Анкоридже. Жилплощадь половины населения Аляски, ее главный город, присягнувший на верность американским градостроительным стандартам. Он забирает меня своим густопсовым березовым запахом, морем цветов с дачной грядки в белые ночи, взятые напрокат из стихов гимназистки о Санкт-Петербурге (он с Анкориджем на одной параллели). У Аляски русская прапамять морских офицеров, давших имена здешним горам, и — креольское потомство алеутским Венерам в мехах. А что теперь? Несколько православных церквей, деревня старообрядцев и базарная армия контрабандистских матрешек, рассыпанная по всей Аляске.
В Анкоридже у меня начинается русская болезнь: тоска по виртуальной истории. Окрестности Анкориджа напоминают Финский залив, но во всех смыслах круче: гряда снежных гор, переходящих в облака, и облака, мимикрирующие под горы.
— И этот пейзаж мог быть наш, — сказал я Вику Фишеру. — Представляю себе, как мы бы его засрали!
Бывший сенатор штата Аляска, Вик Фишер — сын автора известной книги о Ленине, — рассмеялся, не согласившись со мной:
— Беспочвенная ностальгия. «Русская Америка», как у вас называли Аляску, была обречена. Правда, сначала русские сделали все, чтобы здесь укрепиться, хотя их численность никогда не превышала 800 человек. Под началом генерала Баранова они превратили Аляску в выгодную коммерческую монополию, но их политика была близорукой и беспощадной. Они разорили местное население, скупая пушнину по бросовым ценам. К тому же, русских привлекал скорее Китай, и уже император Николай Первый охладел к Русской Америке. Во время русско-британской войны в середине 1850-х годах англичане вынашивали план захвата Аляски, и русские стали склоняться сбыть ее более дружественным американцам. Но те не спешили с покупкой. Аляска им была в сущности не нужна. Русские нервничали. У них не хватало денег на содержание колонии. В конце концов госсекретарь США Уильям Сьюард уговорил своего президента купить территорию, сделка состоялась в 1867 году, и только почти через сто лет, в 1959 году, Аляска стала самостоятельным штатом.