Бог Ярости
Шрифт:
Брэндон: Зачем ты подрался с Лэндоном? Теперь он не перестает приставать ко мне и спрашивать, почему ты все время на меня смотришь.
Николай: И это будет конец света — сказать ему правду?
Брэндон: Если я это сделаю, он убьет тебя.
Николай: Нет, если я убью его первым.
Брэндон: Он
Николай: А если он попытается убить меня, то ничего страшного?
Брэндон: Нет, конечно, нет. Я бы предпочел, чтобы вы держались подальше друг от друга.
Николай: Это ты так хочешь сказать, что никогда не расскажешь ему о нас?
Брэндон: Это будет рецептом для катастрофы. Он не самый большой твой поклонник.
Николай: Чувства взаимны. Я ненавижу этого ублюдка.
Брэндон: Разве ты не можешь просто игнорировать его? Я уверен, что он тоже будет тебя игнорировать.
Брэндон: Пока вся эта история с Мией, надеюсь, не уляжется.
Николай: Позволь спросить. Ты когда-нибудь планируешь рассказать ему о нас?
Брэндон: Не думаю, что сейчас это хорошая идея.
Николай: Сколько мне еще ждать? Месяц? Год? Десятилетие? Как долго я должен скрывать наши с тобой отношения?
Брэндон: Мне жаль.
Николай: Пошел ты и твой гребаный брат вместе с тобой.
Это было последнее сообщение, которое он мне прислал. Шесть дней назад.
Целых шесть дней.
Я ждал его в пентхаусе, но он так и не появился.
Я писал ему несколько раз, но он ни разу не ответил.
Каждый вечер я надеюсь, что он вернется домой. Каждый вечер я сижу на диване напротив лифта, пока не засну. Иногда я провожу целые ночи в навязчивых мыслях, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы не довести до крови свое чертово запястье.
Тот факт, что он бросил меня после того, как я открылся ему, пусть даже частично, не дает мне покоя. Николай всегда разговаривал со мной. Это первый раз, когда он не является открытой книгой, и это меня бесит.
Я же не могу приехать к нему в колледж или домой. Хотя Мия пригласила меня сегодня на свой день рождения, так что это мой единственный шанс увидеть его.
— Брэн! — Глин машет рукой перед моим лицом, и я моргаю. — Куда ты пошел?
— Никуда. Я просто немного устал.
— Я понимаю, — она вздыхает. — Лэн в последнее время следит за тобой,
— Да.
— Это, должно быть, так раздражает. Какой у него теперь план?
— Не знаю, — ложь, но это не имеет значения сейчас, когда Николая больше нет в поле зрения.
Что, если он действительно покончил со мной на этот раз? Что, если он окончательно сдался, увидев эту уродливую сторону меня?
От этой мысли к горлу подкатывает тошнота, и мне кажется, что меня сейчас вырвет.
— Бедный Брэн просто существует, но психи не оставляют его в покое, — Сесили похлопывает меня по руке, возвращая от края.
— Психи? — я хмурюсь. — Ты имеешь в виду Илая? На самом деле он меня не беспокоит. Если честно он вполне сносный, когда находится рядом со мной.
— Не Илай. Николай.
Сердце колотится о грудную клетку, и мне приходится напоминать себе, что нужно дышать.
Господи. Каким же отчаянным я должен быть, чтобы так взволноваться при одном только упоминании его имени?
— Николай? — спрашиваю я с той же беззаботностью, которую так хорошо имитирую.
— Да, он спрашивал меня о тебе на днях, когда Джереми привел меня в особняк Язычников. Он называет тебя цветком лотоса, — Сесили вздрагивает. — У меня мурашки по коже от того, что он так тобой интересуется.
— Точно! — Глин щелкнула пальцами. — Всякий раз, когда я навещаю Килла, Николай расспрашивает о моих братьях, и я думала, что это из-за того, как сильно он ненавидит Лэна, но, похоже, его больше интересует любая информация о Брэне. Всегда ли он любил искусство? Когда он написал свою первую картину? Чем он любит заниматься в свободное время? Какой его любимый цвет? Фильм? Родитель? Боже. Это похоже на полицейский допрос.
— Что делает его жутким, так это то, насколько он напряжен и настойчив. Джереми сказал, что он такой, и если я не чувствую себя комфортно, то не должна ему отвечать, но все же. Как ты думаешь, зачем он так делает?
— Если бы я не знала его, то подумала бы, что он влюблен в тебя, Брэн, — Глин хихикает и толкает меня плечом.
Мое тело напрягается, и я тянусь рукой к затылку, дергая за волосы, пока боль не вспыхивает не только в коже головы, но и глубоко в моей душе.
— Брэн? — Сесили внимательно наблюдает за мной. — Ты в порядке?
— Не совсем, — бормочу я, борясь с желанием задохнуться под тяжестью собственного признания.
Я не в порядке.
А разве я когда-нибудь был? Я не помню, когда в последний раз был в порядке.
Нет, помню. Это было, когда Николай обнял меня, чтобы я уснул. В ту ночь я был в порядке.
К черту. Я все равно разваливаюсь на части. С тем же успехом можно сделать это эффектно.
Я опустил руку на бок и повернулся лицом к сестре.
— Ты права. Он влюблен в меня. Или был влюблен.
Ее глаза увеличиваются вдвое.
— Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?
— Можно и так сказать. Вообще-то, я встречаюсь с ним уже некоторое время.
Я жалею о своем решении просто выложить все, когда Сесили проливает чай, а Глин смотрит на меня так, будто я инопланетянин.