Бог Ярости
Шрифт:
— Серьезно, тебе нужно забыть о своей зацикленности на реакции Лэна на все, что ты делаешь. Я люблю тебя, Брэн, правда люблю, но ты даешь ему так много свободы действий, что он творит всякое дерьмо, — Глин вздыхает. — Ему все равно.
Она ошибается. Или, может быть, я придерживаюсь еще одного мифа, который никогда не был правдой.
Но если серьезно, что это значит, если я больше беспокоюсь о реакции Лэна, чем о реакции моих чертовых родителей?
Не то чтобы я не беспокоился о маме и папе —
Я чувствую, как у меня сводит живот, когда представляю, какое надменное и разочарованное выражение он часто придает моему искусству.
Он всегда был идеален, и его неодобрение вызывает у меня гребаные кошмары.
— Я имею в виду, не будь адвокатом дьявола, — Сесили гримасничает. — Но ничего хорошего не случится, если Лэн узнает о Николае. Это будет похоже на то, как если бы он снова узнал о Киллиане и Глин.
— Я так и сказал, — я потер лицо. — Николай, кажется, не согласен. Я действительно не хочу, чтобы они снова дрались.
— Ты прав… — плечи Глин опускаются. — Это будет некрасиво.
— Ах вы, сучки! — раздается громкий голос, и мы все застонали, когда Реми скользнул к нашему столу, увлекая за собой Аву. — Не могу поверить, что вы пьете послеобеденный чай без моей светлости. Если бы я не увидел историю Глин, я бы ни о чем не догадался. И к тому же еще обнаруживаю, что эта дама затаилась в доме, как воровка. Вы, сучки, меня доконаете, серьезно.
— Я не воровка, я просто искала Брэна, — Ава целует меня в щеку. — Привет, Брэн.
— Привет.
Ава садится рядом с Сесилией и обнимает ее.
— Скучала по тебе, подружка.
Сесили поглаживает ее по руке.
— Все в порядке?
— Да, — она чмокает ее в щеку.
Реми придвигает стул и занимает место между мной и Сесилией, и они начинают спорить, кто сядет рядом со мной.
Поскольку я самый уравновешенный из всей компании, они всегда хотят моего присутствия. Я часто получаю сообщения по типу: «Без тебя скучно, Брэн».
Несмотря на то, что я не клоун, как Реми, и не гиперактивный, как Ава, я занимаю особое место в компании.
Почему мне казалось, что меня будут осуждать мои самые близкие друзья? Мой близкий круг поддержки?
Нет, я боялся не их. Дело во мне. Всегда, черт возьми, во мне.
Я сам себе злейший враг.
— Так о чем вы говорили до эффектного прибытия моей светлости? — Реми крадет макарун Глин и чай Сесили.
— Ни о чем, — Сесили подмигивает мне.
Я качаю головой и делаю глубокий вдох.
— Реми, Ава. Я хочу вам кое-что сказать.
Хотя ко мне присоединились Сесили и Глин, мои движения в лучшем случае скованные, когда мы входим в особняк Язычников.
Моя сестра и моя подруга бывали
Я остаюсь в своей стихии, пока мы пробираемся мимо посетителей вечеринки. На этом дне рождения Язычники постарались на славу. Бесчисленные лампы освещают потолок, отбрасывая фиолетовые и синие блики на людей, прыгающих под модную музыку.
Повсюду разбросан алкоголь, и мне бы очень хотелось напиться, но это просто трусость, поэтому я останавливаю себя, чтобы не выпить.
Я мельком вижу Майю, которая в гламурном белом платье танцует с группой людей в причудливых нарядах. Но не вижу Мии.
Несколько недель назад Мия познакомила меня с Майей, и она милая, но я предпочитаю компанию ее сестры. Мы с ней — интроверты и ладим друг с другом, не разговаривая слишком много.
Глин ведет нас на второй этаж, и мы продолжаем проталкиваться вперед.
У меня щемит в груди, когда я мельком вижу Мию, одетую в черную версию платья Майи и танцующую между Киллианом и Николаем. Хотя кажется, что они пинают и бьют друг друга.
Мне очень не нравится, когда Киллиан бьет его. Я знаю, что это их динамика, и они были такими всю свою жизнь, но он должен прекратить накладывать свои гребаные руки на него, или я их сломаю.
Боже правый.
Откуда взялась эта жестокая мысль?
— Привет, — Джереми плавно, если можно так выразиться, скользит к нам и целует Сесили чуть дольше, чем мне комфортно за этим наблюдать.
— Привет, — вздыхает она, когда он обхватывает ее за спину.
Мой взгляд сам собой возвращается к Николаю. Он выглядит чертовски хорошо в черной футболке и джинсах. Несколько непокорных прядей выбились из хвоста и падают ему на лоб. Его мускулы пульсируют при каждом движении, а переплетающиеся татуировки, идущие по бицепсам и рукам, мгновенно выделяют его из толпы.
Я всегда считал его красивым. Нет, не только красивым. Он категорически сексуальный. Просто мне потребовалось время, чтобы понять, что меня безнадежно привлекает в нем все. Тот факт, что я не могу прикоснуться к нему уже несколько дней подряд, не дает мне покоя.
Мой взгляд изучает его пристальнее, вглядываясь в четкую линию челюсти, полные губы и…
Я хмурюсь, когда ясно вижу его лицо. Его глаза темные, почти бездонные, рот выстроен в линию, и он кажется… сам не своим.
Как тогда, во время драки.
Должно быть, у него один из приступов. Хотя не уверен, что это за приступ, он упоминал, что они приходят и уходят. Я не видел его в таком состоянии с той ночи, когда он дрался. Только сейчас он кажется более замкнутым.
И я хочу… чего?
Что, черт возьми, ты можешь сделать, когда сам сломлен?
Киллиан замечает нас, или, скорее, Глин, и перестает танцевать. Мия и Николай тоже. Моя подруга улыбается мне. Николай хмурится.