Бог злости
Шрифт:
Что это за богохульство? Я требую переделки.
Я толкаю фигуру еще целую минуту, прежде чем она со стоном переворачивается на спину, являя собой не кого иного, как моего безумного кузена.
Его руки все еще покрыты засохшей кровью, которую будет непросто удалить, а лицо нахмурено, как у шлюхи, мечтающей о скучном трахе.
Я снова пинаю его.
— Здесь есть кровати, ты же знаешь.
— Отвали, ебаный ты в рот, — бормочет он, но голос у него не сонный,
Я снова подталкиваю его, просто чтобы поиздеваться над ним.
— С каких пор ты используешь слово «думать»? Ты головой не ударился? Давай-ка я отвезу тебя в больницу, чтобы тебя проверили, может, у тебя действительно есть мозг, пока мы тут возимся.
Он громко стонет и садится с вялостью бессмертного монстра. Он открывает свои налитые кровью глаза, окруженные темными кругами. У кого-то была тяжелая ночь.
— Отвали, пока я не убил тебя и не обнял тетю Рейну на твоих похоронах, пока она плачет над своим бесполезным сыном.
— Из-за чего у тебя трусики надулись, Нико? Плохая ночь?
— Скорее, ночь отсутствия траха.
— Правда? — Я наклоняю голову в сторону трех отрубившихся наркоманов. — У тебя буквально бесконечное количество вариантов. Что не так? Эректильная дисфункция?
Он рычит на меня.
— Блядь. Это так?
— Отвали, наследник Сатаны. Это называется отсутствие интереса.
— Это называется импотенция. Бедный наш Нико. Может, принести тебе синие таблетки? Не волнуйся, это будет наш маленький секрет.
Николай поднимается и спускает штаны и боксеры, обнажая свой очень твердый, очень проколотый член.
— Я же говорил тебе, что это отсутствие интереса, блядь. А теперь отъебись, пока я не проткнул тебя им.
— Настоятельно не рекомендую, ты просто сломаешь свою палку радости. — Я бросаю скучающий взгляд на его спутников на эту ночь. — Никто из них не подойдет?
Он натягивает брюки, затем пощупывает задний карман, достает смятую сигарету и говорит вокруг нее, пытаясь прикурить, но его Зиппо не работает.
— Они такие же соблазнительные, как зараженные венерическими заболеваниями шлюхи. Ни одна из них не умеет правильно сосать член.
Я достаю свою Зиппо и прикуриваю его сигарету, затем достаю свою.
— Тогда иди к тому, кто умеет.
Он затягивается сигаретой, затем обхватывает меня рукой за плечо, практически выдавливая из меня всю хуйню.
— Ты, блядь, гений, Килл.
— И ты только сейчас это понял?
Он продолжает миссию приставучего ебаря.
— Ты прав, мне стоит сменить обстановку. Хочешь несколько уроков стрельбы? Этот инструктор хорошо умеет вставать на колени.
— Не могу. Занят. — Я выскользнул из его осьминожьей хватки, затем быстро отпихнул его.
—
Я отмахиваюсь от него по пути к выходу, а затем, вместо того чтобы прикурить сигарету, выбрасываю ее.
Что-то в ней не так.
После посещения первого занятия я сдаю пробный тест, от которого мои коллеги просто офигевают. С их темными кругами и утомительной драматичностью, можно подумать, что они не подходят для того, чтобы быть элитой элиты.
Если эти сучки не могут успокоить себя из-за какого-то теста, то как они могут не сломаться в пприёмной палате или на операции?
Ну и что, что я не готовился к тесту сам? Мои гениальные нейроны позаботились о половине, а профессор помогла мне с оставшейся половиной, когда я на нее накинулся.
Умнее, а не сильнее. Или, не дай Бог, эмоциональнее.
Что такого хорошего в эмоциях? Всю свою жизнь я видел, что они приносят больше вреда, чем пользы. Если бы люди немного сбавили обороты, им не нужны были бы лекарства для борьбы с этим ядом.
Как только заканчивается первый урок, я проверяю свой телефон и игнорирую бесчисленные бессмысленные уведомления, кроме одного.
Мама: Доброе утро, малыш! Надеюсь, у тебя будет отличный день. Мама любит тебя до Нептуна и обратно.
Я хмыкаю. Я думаю, мама просто отказывается верить, что мы уже выросли.
Когда мы были маленькими, люди говорили своим детям, что любят их до луны и обратно, но мама выбрала самую далекую планету в Солнечной системе и сказала нам, что именно так она нас любит.
Я черкаю на своем черновом листе несколько слов, которые обычно не использую, но притворяюсь, что делаю это ради мамы. По крайней мере, так она будет думать, что ее сын нормальный и борется с дерьмом.
Это не на сто процентов эффективно, но определенно помогает разбавить ее интерес.
Затем я делаю снимок и отправляю его.
Киллиан: Утром был тест. Думаешь, я справился?
Мама: Я знаю, что ты справился. Даже если весь мир перестанет верить в тебя, я не перестану.
Я наклоняю голову в сторону, читая и перечитывая ее сообщение. Думаю, она обязана по своей природе любить меня безоговорочно, даже если какая-то ее часть всегда будет меня бояться.
По крайней мере, она пытается, и я уважаю это в ней.
Я также уважаю потребность отца установить четкие границы. На его месте я бы, наверное, сделал то же самое.
Разница лишь в том, что я не хочу находиться с ним в одной комнате.
Не после того дня.
— Мы должны были взять только Гарета. — Я слышал, как он сказал маме, когда я ударил одного из своих одноклассников, потому что он издевался над моей кузиной.