Богач, бедняк (Часть 3 и 4)
Шрифт:
– - Я вовсе так не думаю, Билли. Не знаю, прав ты или не прав, но в любом случае у тебя есть причины.-- Соскучился по дому, мелькнуло у него в голове. Потом из всей фразы всплыло в сознании только одно слово -- "дом". Чей дом он имел в виду -- отца или Берка?
– - Я должен в обязательном порядке посещать церковь,-- продолжал Билли.-- Семь раз в неделю притворяться, что я христианин. Но я не христианин. Моя мама -- не христианка, отец -- не христианин. Колин был атеистом. Почему же я должен отдуваться за всю семью, смиренно слушать все эти проповеди? "Будь всегда праведным, у тебя
– - Не очень,-- признался Рудольф. Этот мальчик на самом деле здесь прав. Атеисты явно оказали свое влияние на религиозное воспитание своих детей.
– - А деньги,-- продолжал Билли, чуть понизив свой страстный голос, когда мимо проходила официантка.-- Откуда берутся деньги на мое аристократическое дорогостоящее образование, когда Колин умер?
– - Об этом тебе нечего беспокоиться,-- сказал Рудольф.-- Я пообещал твоей матери об этом позаботиться.
Билли злобно посмотрел на Рудольфа, словно тот только что признался ему, что вступил в заговор против него.
– - Я не настолько вас люблю, дядя Рудольф, чтобы позволить себе взять у вас деньги,-- вдруг откровенно признался он.
Его слова потрясли Рудольфа, но он сумел взять себя в руки и спокойно продолжал разговор. В конце концов, Билли всего четырнадцать лет, он еще совсем ребенок.
– - Почему же ты меня не очень любишь?– - спокойно спросил он.
– - Потому что ваше место -- здесь. Можете посылать сюда своего сына, а не меня.
– - Ну, я не стану отвечать на эти твои слова.
– - Мне жаль, что я так сказал, они у меня вырвались. Но я был с вами искренним.-- На его голубых, с длинными ресницами глазах, глазах Эбботта, показались слезы.
– - Благодарю за честность,-- продолжал Рудольф.-- Но обычно мальчишки твоего возраста умеют скрывать свои истинные чувства по отношению к своим богатым дядям.
– - Ну что я здесь делаю, на другом краю страны, в то время, когда моя мать одна проливает слезы день и ночь?– - вдруг вновь торопливо заговорил Билли.-- Погиб такой человек, как Колин, и что мне прикажете теперь делать? Свистеть, восторженно орать на трибуне на каком-нибудь идиотском футбольном матче или слушать проповедь какого-то бойскаута в черном облачении по поводу того, как всех нас спасет Иисус?– - Обильные слезы текли по его щекам, он промокал их носовым платком, продолжая говорить напористо, резко.-- Если вы не заберете меня отсюда, я убегу. Я все равно буду рядом с матерью и постараюсь помочь ей как смогу.
– - Ладно, больше не будем говорить об этом. Не знаю, что я смогу, но обещаю тебе обязательно что-нибудь предпринять. Так будет справедливо, как ты думаешь?
Билли с несчастным видом кивнул и, вытерев со щек слезы, спрятал платок в карман.
– - Ну а теперь заканчивай свой обед.-- Рудольфу не хотелось больше есть, и он только наблюдал за тем, как опорожнил стоявшую перед ним тарелку Билли, попросил принести чистую тарелку и яблочный пирог. Четырнадцать лет -- все в равной степени воспринимающий возраст. Слезы, смерть,
После ланча, когда они возвратились в школу, Рудольф сказал:
– - Поднимись к себе в комнату. Собери чемодан. Потом спустись и жди меня в машине.
Он смотрел ему вслед, пока Билли не вошел в здание в своем опрятном воскресном костюме для выхода в церковь, потом вылез из автомобиля и пошел следом. За его спиной на подсыхающей лужайке ребята вели борьбу за мяч. Раздавались крики: "Пас мне, мяч мне!" Это была одна из сотен игр юности, в которых никогда не принимал участие Билли.
В комнате отдыха было полно ребят. Одни играли в пинг-понг, другие сражались за столиками в шахматы, третьи читали журналы, четвертые слушали репортаж о встрече "Гигантов" по транзистору. Откуда-то сверху доносился рев другого радиоприемника, передававшего народные песни. Болельщики пинг-понга вежливо расступились перед ним, человеком старше их. Через всю большую комнату он прошел к двери квартиры четы Фервезеров. Какие все славные ребята, красивые, здоровые, воспитанные и весьма довольные собой. Вот она -будущая надежда Америки! Будь он отцом, то был бы просто счастлив видеть среди них своего сына сегодня, в этот воскресный день. Но вот его племянник среди них не прижился, чувствовал, что может умереть. Его конституционное право на получение образования дало осечку.
Он позвонил в квартиру Фервезеров. Дверь ему открыл высокий, чуть сутулый мужчина с упавшей на лоб прядью волос, здоровым цветом лица и приветливой улыбкой. Какие же нервы нужно иметь, чтобы жить в доме, в котором полным-полно таких мальчишек?
– - Мистер Фервезер?– - осведомился Рудольф.
– - Слушаю вас,-- ответил тот любезно и просто.
– - Мне очень не хотелось бы вас беспокоить, но не могли бы вы поговорить со мной. Это не займет много времени. Я -- дядя Билли Эбботта. Я был...
– - Да, да,-- сказал Фервезер. Он протянул ему руку.-- Жена говорила мне, что вы виделись до ланча. Прошу вас, проходите.-- Он повел его по уставленному с обеих сторон книжными полками коридору в уставленную такими же полками гостиную, и как только он закрыл за ними дверь, шум и гвалт, доносящиеся из комнаты отдыха, каким-то чудесным образом стихли. Вот оно, священное убежище от беспокойной юности, огражденное от нее забором из книг. Рудольф вдруг неожиданно вспомнил Дентона. Может быть, когда профессор предлагал ему место преподавателя в колледже, такую вот жизнь наедине с книгами, он сделал неверный выбор?
Миссис Фервезер сидела на кушетке и пила кофе. Ее маленький карапуз сидел на полу, прижавшись спиной к ее ноге, листая страницы книжки с картинками. Сеттер, развалившись рядом, спокойно спал. Она улыбнулась ему, подняв чашечку с кофе в знак приветствия.
Неужели можно быть до такой степени счастливыми, подумал Рудольф, чувствуя, что завидует.
– - Садитесь, прошу вас,-- сказал Фервезер.-- Не хотите ли чашечку кофе?
– - Нет, благодарю вас. Я на минутку.-- Рудольф, весь напрягшись, неуклюже сел, чувствуя себя не совсем в своей тарелке, все же он не отец, а лишь дядя Билли.