Богач, бедняк... Том 1
Шрифт:
Рудольф с удовлетворением заметил, какой у него сильный акцент, сколь разительно его французский отличается от того, который он слышал от мисс Лено.
– Мой повар умеет готовить рыбу.
– Голубая форель, – перевел Рудольф. – Так они готовят такую рыбу во Франции. – Ему не терпелось утереть нос Бойлану, коли тот затронул эту тему, наказать его за его отвратительный акцент.
– Откуда вы знаете? – Бойлан бросил на него испытующий взгляд. – Вы когда-нибудь были во Франции?
– Нет, не был. Выучил в школе. Мы издаем небольшую газету на французском языке,
Бойлан щедрой рукой накладывал себе еду на тарелку. Он явно не страдал отсутствием аппетита.
– Tu parles francais?
Рудольф сразу заметил, что Бойлан употребил местоимение «tu», перешел с ним на «ты». В какой-то старинной французской грамматике он вычитал, как одному ученику преподавательница вдалбливала в голову, что, мол, форма местоимения «tu» второго лица единственного числа употребляется только в разговоре с прислугой, детьми, младшими офицерами и выходцами из социальных низов.
– Un petit peu1.
– Moi… j’еtais en France quand j’еtais jeune, – сказал Бойлан с режущим ухо акцентом. – Аvec mes parents. J’ai vеcu mon premier amour a Paris. Quand c’иtait? Mille neuf cent Vingt-huit Vingt-neuf. Comment s’appelait-elle? Anne? Annette? Elle иtait dеlicieuse1.
Она, конечно, могла быть восхитительной, эта первая любовь, думал Рудольф, испытывая ужасную радость от собственного снобизма, но ей явно не удалось избавить этого человека от ужасного акцента.
– Tu as l’envie d’y aller? En France?2 – спросил Бойлан, явно проверяя его. Он ведь сказал, что немного говорит по-французски, и Бойлан не хотел дать ему возможность улизнуть, не ответив на брошенный ему вызов.
– J’irai, je suis sыr3, – продолжал Рудольф, стараясь говорить так, как мисс Лено произнесла бы эту фразу.
– Боже, – удивился Бойлан. – Да вы говорите как настоящий француз.
– У нас хорошая учительница. – Последний букет, брошенный в сторону мисс Лено, этой французской шлюхи…
– Может, стоить попытать счастья на дипломатической службе? – рассуждал Бойлан. – Там вы сможете воспользоваться связями светских молодых людей. Только будьте осторожны и не женитесь прежде на богатой девушке. В таком случае придется заплатить за это дорогую цену. – Он сделал глоток вина из бокала. – Я хотел жить в Париже, очень хотел. Но у моих родителей было другое мнение на сей счет. Скажите, мой акцент на самом деле режет ухо?
– Он просто чудовищен, – не пожалел его самолюбия Рудольф.
– Ах, эта честность молодости, – засмеялся Бойлан. Но тут же стал серьезен. – Может, в этом отличительная особенность всей вашей семьи? Ваша сестра под стать вам, Рудольф.
Они посидели молча. Рудольф наблюдал, как ловко орудует Бойлан вилкой и ножом. Важная персона с прекрасными, отточенными манерами.
Перкинс убрал грязные тарелки с рыбными костями и поставил на стол второе блюдо – отбивные с тушеной картошкой и зеленым горошком. Рудольф подумал, что неплохо было бы привести на кухню Бойлана его мать – поучиться, как нужно готовить.
Перкинс, можно сказать, не разливал
– Твоя сестра уже нашла работу или еще нет? – спросил Бойлан, словно их беседа текла, как и прежде, без пауз. – Она мне говорила, что хочет стать актрисой.
– Не знаю, – уклончиво ответил Рудольф, не собираясь говорить ничего о сестре. – От нее давно не было известий.
– Будет ли ей сопутствовать успех, как вы думаете? – спросил Бойлан. – Вы видели, как она играет?
– Только раз. На школьной сцене. – Изуродованный, нещадно искалеченный Шекспир в костюмах, сшитых своими руками. Человек семи пядей во лбу. Тот мальчик, который играл роль Жака1, постоянно нервно теребил себя за усы, словно желая удостовериться, крепко ли они приклеены. Необычная, странная, очень красивая Гретхен была совсем не пара своему партнеру, которого она страстно сжимала в своих объятиях и говорила красивые слова о любви.
– У нее есть талант?
– Думаю, что да. У нее действительно что-то есть. Когда она выходила на сцену, все в зале тут же прекращали кашлять и чихать.
Бойлан засмеялся. Рудольф понял, что сейчас он похож на маленького мальчишку.
– Ну, я хотел сказать…– Он попытался вернуть свои утраченные позиции. – То есть можно было сразу почувствовать перемену атмосферы в зале. Публика сосредоточивала все свое внимание на ней, чувствовалось, что зрители только на ее стороне и что для них, зрителей, другие актеры на сцене рядом с ней попросту не существуют. Мне кажется, такое можно объяснить только талантом.
– Да, вы, конечно, правы, – кивнул Бойлан. – Она потрясающе красивая девушка. Но, конечно, братья обычно не замечают красоты сестры.
– Ну почему же? – возразил Рудольф.
– Выходит, вы заметили? – рассеянно спросил Бойлан. Казалось, он уже утратил всякий интерес к затронутой теме. Он сделал знак Перкинсу, чтобы тот убрал со стола грязную посуду, а сам подошел к проигрывателю и поставил Второй фортепьянный концерт Брамса, причем на полную громкость. Им стало трудно говорить, и они промолчали до окончания трапезы. Пять сортов сыра на деревянном блюде. Салат. Пирог со сливами. Стоит ли удивляться, что у Бойлана «животик».
Рудольф украдкой посмотрел на часы. Если ему удастся смыться отсюда пораньше, то, может, он еще успеет на свидание к Джулии. Конечно, идти в кино уже поздно, но он хотя бы сможет загладить свою вину перед ней, доказать, что умеет держать данное слово.
После обеда Бойлан налил себе бренди и, поставив рядом маленькую чашечку кофе, завел какую-то симфонию. Рудольф чувствовал, что очень устал после целого дня рыбной ловли. После двух стаканов виски все расплывалось у него перед глазами и очень хотелось спать. Громкая музыка его подавляла. Бойлан по-прежнему был отменно вежлив, но не больше. По-видимому, он разочаровался во мне из-за того, что я ничего не рассказал ему о Гретхен, сделал вывод Рудольф.