Богатая белая стерва

Романовский Владимир Дмитриевич

— Я хотел бы, чтобы когда-нибудь за мной последовали люди, — сказал он. — Но, боюсь, я еще не готов к этому. Кто вы такие?

— Эй, эй, — запротестовал парень. — Мы ничего такого не имели в виду. Что с тобой, чудик? Мы просто курьеры. Не стреляй в курьера, брат.

— Понятно, — сказал Роб. — Какие именно курьеры? Вестерн Юнион? Нет. Ага! Понял. Поющая телеграмма, не так ли. Что ж. Начинай петь.

— Ты Роберт Кинг, правильно?

— Может быть. А ты?

— У нас для тебя посылка от Тито Кассиди.

— Посылка?

— Пакет.

— Покажи.

— Он у Тео. Эй, Тео, ты в порядке

там?

Тео был в порядке, типа. Он с трудом поднялся, сунул руку в карман, и вынул небольшую коробку в подарочной обертке. Он передал ее Робу, не глядя на него. Роб передал ее второму парню.

— Открой, — велел он.

Парень нервно пожал плечами, сорвал обертку и открыл коробку. Внутри оказались два диска и сложенное вдвое письмо.

— Письмо вслух читать? — спросил парень.

— Дай сюда, — сказал Роб. — Тебя что, родители не учили, что нельзя читать чужие письма? Курьеры!

«Дорогой мой»,

говорилось в письме,

«В коробке два диска, о которых мы говорили. Делай с ними все, что хочешь. Женись как можно скорее. Если ты женишься, я хотела бы получить приглашение на свадьбу. Если не получу приглашения, ты — самое неблагодарное [непеч. ] из всех, встреченных мною в жизни. Удачи тебе. Мама-Медведица».

Роб вынул диски из коробки и сунул их себе в карман. Чуть поколебавшись, он сказал:

— Джентльмены, произошло ужасное недоразумение. Мне очень, очень стыдно. Я очень сожалею. Пожалуйста, позвольте мне как-то это компенсировать. Мы сейчас пойдем и выпьем где-нибудь, а затем я покажу вам некоторые места в этом городе, которые вы с умилением будете вспоминать всю жизнь, и внукам расскажете. Тихая музыка, прелестные, желающие девушки, и вообще много всяких приятностей и развлечений. Платить буду я.

— А пушку мне отдашь? — спросил ударенный мрачно. Он потрогал челюсть и поморщился.

— Конечно. Прими мои извинения. Пожалуйста, — Роб протянул ему пистолет.

Парень взял его и некоторое время зловеще смотрел на Роба.

— Кажется ты сказал что-то типа «выпьем», — напомнил он.

— Да. Разумеется. Это будет началом моей последней холостятской вечеринки.

IV.

Чтобы не вызывать подозрений, Ави Финкелстайн купил чемодан и наполнил его нижним бельем, футболками, и книгами (все это он купил наугад в нескольких магазинах на Девятой Авеню, которыми заведовали сердитые пакистанские кормильцы семей) и успел на ранний парижский рейс из Ньюаркского Аэропорта пока его искали в Филадельфии и Вашингтоне. Под именем Лео Стаковски он добрался до Парижа без приключений. Агенты, ждавшие его во Франции, опоздали ровно на час.

Он посчитал, что некоторое время он будет в безопасности. Он нанял комнату в обшарпаном отеле, оставил в ней чемодан, и весь день пил пиво и вино и ел деликатесы, а потом полночи танцевал в греческих ресторанах на примыкающей к Пляс Сен Мишель узкой улочке, бил вместе с посетителями и хозяевами тарелки, и снова пил, и громко смеялся, и флиртовал со странными пьяными женщинами. Утром он обнаружил, что лежит в незнакомой постели рядом с очень странной пьяной женщиной, лет на тридцать пять старше его. Не будя ее, он оделся и вышел.

Утро

было солнечное. Некоторые кафе уже открыты. Ави решил что выпьет кофе. Станция метро, у которой располагалось кафе, называлась «Пармантье», но это Ави ничего ровно не говорило.

Парижские официанты и бармены работают эффективно только когда они в настроении. Также, иностранным клиентам вменяется обращаться к ним сперва по-французски. Ави подошел к стойке, махнул бармену, посмотрел ему в глаза, и заказал кофе и сандвич. Бармен, жестоко преступного вида парень, сразу понял, что дело имеет не с простым туристом. Кофе материализовался перед Ави через несколько секунд, а сандвич прибыл через две минуты. Что-то в общем облике Ави дало бармену понять, что медлить с выполнением заказа небезопасно. Сандвич прибыл бы через две минуты даже если бы им пришлось сперва убить для этого нормандскую корову, из которых делают мясо для сандвичей.

Ави пожевал сандвич, глотнул кофе, и, посмотрев по сторонам, заприметил забавную миниатюрную блондинку с мечтательным выражением лица, у одного из столиков. Время от времени она оглядывала улицу (столик ее находился возле французского, от пола до потолка, окна) так, будто ждала кого-то. Ави решил, что, может, именно его она и ждет.

Он подошел к ней и сел рядом с деловым видом.

— Привет, — сказал он по-английски. — Имя у тебя есть?

— Простите? — переспросила она по-французски.

— Имя. Есть у тебя имя?

— О, сожалею. Мой английский есть очень нехорош.

— Меня зовут Джованни, — сказал Ави.

— О! Италиен?

— Американец. А тебя как зовут?

— Простите, — сказала она, опять по-французски.

Она встала, положила купюру под блюдце, и быстро ушла. Ави прикинул, не та ли это женщина, о которой ему вкратце рассказал Джульен во время путешествия через лес к станции (и закончил рассказ, когда они, продрогшие до костей, сели в нью-йоркский экспресс).

Бетти дошла до угла, закурила, прислонилась к стене, и в двадцатый раз за столько же дней вынула из сумки мятый лист бумаги со стихами, написанными поспешными каракулями:

Through the filthy gauze and dingy glass,The moon professed to shine.The recklessly defiant lassWas drunk on beer and wine.

Она подумала — это первое четверостишие незаконченных стихов специально так написано, чтобы было смешно, или чего. Кто такой Ави она, естественно, не имела ни малейшего понятия. Она могла бы попросить у него номер телефона Джульена. Он бы скорее всего номер этот ей дал.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ОТЪЕЗД

I.

— Ей лучше. Побочных явлений нет, — сказал мужчина.

— Да, — сказала женщина. — Я ее навестила сегодня утром.

— Ты что-то собираешься делать по поводу дня рождения сына?

— Э… Да. Нужно устроить вечеринку, наверное.

— Ему восемнадцать будет.

— Да.

— Десять лет.

— Что?

— Десять лет прошло.

— Да.

— Самое время.

Женщина закрыла лицо руками.

— Это ужасно.