Богатство или счастье?
Шрифт:
— Я приму это к сведению. — Она безуспешно попыталась улыбнуться и, не видя смысла в продолжение разговора, снова скрылась в ванной.
В замешательстве Родриго сделал шаг назад и прислонился к стене. Его острый и пытливый ум пытался связать воедино все те отрывочные сведения, которые он получил от жены.
Что же это у них за странные отношения, если, будучи молодыми, они уже спят в разных спальнях? Его ли это выбор? Из слов Эшли можно понять, что так было по его желанию. Это ставило его в полнейший тупик и злило еще сильнее. Но безвыходных
Судя по тому, что он уже успел увидеть и услышать, его брак находился на грани распада. Он видел, что Эшли совершенно не хотела его упрекать, а просто обрисовала ему объективную реальность, описывая его как трудоголика, абсолютно безразличного к собственной жене. Все это было очень странно, особенно если прибавить еще и то, что, по ее же словам, если он и спал с ней, то очень редко.
Картина вырисовывалась довольно мрачная. Но, проанализировав реакцию Эшли на поцелуй в лимузине, он пришел к выводу, что она была не просто удивлена, а прямо-таки шокирована или даже напугана. А затем все это уступило место жгучему желанию и наслаждению, ободрил он себя. Значит, не все еще потеряно. А по-настоящему целеустремленному человеку для того, чтобы добиться своей цели, вполне достаточно одного шанса из тысячи…
Эшли оделась. Она надела коротенькую юбку, едва прикрывавшую бедра, и топик, завязывающийся на спине хитроумной тесьмой. Посмотрев на часы, она решила, что сейчас самое время позвонить брату.
— А я думал о тебе весь день, сестричка, — обрадовался Майкл. — Ну, как дела у нашего миллионера?
— В целом хорошо, только травма головы все еще вызывает определенные проблемы, — уклончиво ответила Эшли.
— В каком смысле? — заинтересовался брат.
— Долго объяснять. — Она не хотела посвящать его во всю запутанную историю с потерей памяти. — Но моя помощь может понадобиться в течение еще некоторого времени. Исключительно дружеская помощь, — отрезала она, услышав, что Майкл уже набрал воздуха для того, чтобы сделать какое-нибудь двусмысленное замечание.
Четыре года назад она решила не говорить брату об истинных причинах своего брака. Она боялась, что он будет считать ее продажной женщиной, за деньги готовой вступить в любые отношения с мужчиной. А потерять уважение и доверие брата оказалось бы для нее катастрофой, потому что он — самый близкий ее родственник. И он, и она были тогда младше. Спустя четыре года вся эта комедия с разыгрыванием перед Майклом роли брошенной жены, казалась уже совершенно излишней. Но признаться в том, что четыре года врала в лицо самому близкому человеку, значило так же утратить всякое расположение брата. Так что волей-неволей ей приходилось продолжать спектакль.
— Но все же, хотя бы в двух словах, что с Родриго? — продолжал настаивать любопытный Майкл.
— Он ударился головой и теперь не помнит последние несколько лет своей жизни. — Эшли попыталась обрисовать ситуацию максимально кратко.
—
— Никакого «заново», — поспешила возразить Эшли, украдкой вздохнув, — я просто хочу ему помочь. Как друг.
Когда, поговорив с Майклом, она спустилась вниз, Карлос проводил ее в просторный, но уютный зал, освещаемый свечами в старинных канделябрах. Резной стол из красного дерева, фарфоровая посуда, серебряные приборы — во всем были видны роскошь и вкус. В хрустальной вазе стояли белоснежные лилии.
— Как красиво, — восхитилась Эшли и увидела входящего в столовую Родриго.
Он тоже был приятно удивлен обстановкой, однако вслух выражать свой восторг посчитал ниже своего достоинства. Интересно, в честь чего все это? — подумал он. Может у Эшли сегодня день рождения? Или у них годовщина свадьбы?
— Мы что-то празднуем? — спросил он вслух. Эшли покраснела, что, к счастью, было не очень заметно в полумраке, и нервной рукой взяла бокал с вином.
— Твое возвращение из больницы.
— Отлично. Я предлагаю нейтральную и в то же время весьма интересную для меня тему для разговора, — сказал Родриго. — Расскажи о своей семье.
Что ж, действительно, вполне безобидная тема, мысленно согласилась Эшли.
— Да, собственно, рассказывать особенно не о чем…
— Твои родители… они погибли, да? — осторожно произнес он.
— Да, в автомобильной катастрофе. Мне было тогда четырнадцать, а моему брату Майклу — девять.
— И кто взял над вами опеку?
— Мы жили с нашим двоюродным дядей. — Эшли не видела причин, по которым ей надо было бы скрывать от мужа свое не очень счастливое детство. — Майкл сейчас учится в колледже.
— Здесь, в Калифорнии?
— Нет, в Нью-Джерси. — Эшли немного напряглась.
— А еще какие-нибудь родственники у тебя есть?
— Нет. Мои бабушка и дедушка умерли еще раньше родителей. Бабушка у меня была чистокровная испанка и не понимала ни слова по-английски. Она, наверное, даже больше помогла мне в изучении языка, чем школа, в которой я его учила.
— Почему же ты не говоришь по-испански со мной? — спросил Родриго на своем родном языке.
Она помотала головой и продолжила по-английски:
— Ну, уж нет. Я понимаю гораздо больше, чем могу сама выразить.
— Навык приходит с практикой, — улыбнулся он.
— Нет, нет. — Эшли упрямо не желала переходить на испанский. — Я сначала честно пыталась общаться с тобой на твоем языке, но ты только надо мной смеялся. Ты говорил, что моя речь очень старомодна. А сколько шпилек по поводу своего произношения я вытерпела, так это вообще не передать!
— Бедненькая, я дразнил тебя. — Это его заметно развеселило. Эшли спохватилась, но было уже поздно: они оба забыли о негласном вето на разговоры об их совместном прошлом.