Богатые — такие разные.Том 2
Шрифт:
Я снова и снова возвращалась к изучению характера Корнелиуса, но, когда почувствовала себя одинокой, с завязанными глазами в темном доме, под угрозой насилия, я смешала джин с французским вином и позвонила в лечебницу, чтобы узнать, пускают ли к Стиву посетителей.
Доктор был симпатичным человеком. Он сказал мне, что Стив хорошо поправляется, и что я могу рассчитывать на полчаса следующим утром.
Я выпила еще, посмотрела на поданный мне обед, попыталась было послушать радио и кончила тем, что снова взялась за томик Теннисона. Это была антология, когда-то давно подаренная мне Полом. Обычно я держала эту книгу
«Ненавижу стихи о войне!» — «О, но «Возмездие» вовсе не о войне…»
В ушах у меня звучали наши голоса, как если бы все это было вчера.
«В цветах на Азорах лежит сэр Ричард Гренвилл…»
Как прекрасна, наверное, была жизнь в викторианские времена, когда все войны были мелкими, а Англия неприступной! У меня вырвался ностальгический вздох, и я вспомнила о том, что в «Возмездии» описывалось, как один небольшой английский корабль сражался с целым флотом испанских галеонов.
«Потому что в конце концов одни пошли ко дну,
другие были рассеяны, и больше не могли сражаться с нами —
Бог войны, видел ли раньше мир такую битву, как эта?»
Я нащупала сигарету и закурила. В доме царила тишина. И я стала читать дальше.
«И он сказал: «Бейтесь! Бейтесь!»
Хотя от корабля оставались одни щепки…»
Я оторвалась от книги, не в силах больше смотреть на эти строки. Закрыв ее, я, охваченная тревогой, долго ходила по дому, в конце концов, улеглась в постель и погрузилась в тяжелый сон, а едва над Лондоном забрезжил рассвет, уже пила кофе.
В девять часов я позвонила в Норидж Джеффри и попросила рекомендовать мне частное сыскное агентство, а в десять уже платила там аванс. Поручив детективу следить двадцать четыре часа в сутки за Сэмом Келлером, я зашла в «Форсман», чтобы купить Стиву коробку его любимого печенья, и отправилась к Хэмпстед.
Проехав половину Эдгар Роуд, шофер сказал мне:
— Мадам, мне не хотелось бы нас тревожить, но за нами следят.
Я удержалась от того, чтобы обернуться к заднему окну.
— Какая машина?
— Один из этих маленьких «фордов», мадам. По-моему модель тысяча девятьсот тридцать пятого года.
Я подумала о том, услугами какого сыскного агентства воспользовался Сэм Келлер.
— И давно он за нами едет?
— Он торчал за мной уже в Сити, когда я ожидал вас.
Нанятый мною детектив был в Феттер Лэйне.
— Хорошо, — сказала я. — Отделайтесь как-нибудь от него, Джонсон. Не терплю, когда суют нос в чужие дела.
Джонсон любовно погладил баранку «даймлера», и мы попетляли по узким улочкам к югу от Мейда-Вейл.
Через три минуты «форда» уже не было видно, но я была раздосадована тем, что мне не очень-то удалось одурачить Сэма Келлера, и в Хэмпстеде я велела Джонсону остановиться, не доезжая до лечебницы.
Дежурная провела меня в кабинет врача. Я еще раз услышала, что Стив быстро поправлялся, но, хотя самое худшее позади, ему все-таки приходилось принимать успокоительные лекарства.
— Когда он сможет выписаться? — спросила я.
— Я посоветовал бы задержаться еще, по меньшей мере, недели на две, госпожа Салливэн, а лучше и подольше.
— Да, я понимаю. Доктор, вы случайно не помните, никто не спрашивал о том, здесь ли находится мой муж?
— Насколько мне известно, никто, и вы можете быть уверены в том, что мы не даем никому информации такого рода. Наш успех в значительной мере обеспечивает именно полная секретность.
Я успокоилась, и доктор отвел меня наверх, в палату Стива.
— Полчаса, госпожа Салливэн, — сказал он, открывая дверь. — Не больше, пожалуйста.
— Дайана! — радостно приветствовал меня Стив. Он отбросил журнал, соскочил с кровати, обнял меня, приподняв над полом, и ногой захлопнул дверь.
— Дорогой мой, я думала, что успокоительное заставляет тебя лежать спокойно!
— Но ты же могучий стимулятор!
Я рассмеялась, обхватила его руками и позабыла свои страхи, связанные с Сэмом Келлером. Забыла даже о Корнелиусе.
— Боже мой, Стивен, разве так можно?
— Если бы я даже умер от этого, как прекрасна была бы такая смерть! — ответил он.
Мы рассмеялись и поцеловались снова. Я сказала ему, что он выглядит гораздо лучше, однако, увидев морщины на его лице, поняла, что он перенес большие страдания. Я присела на край кровати. Он сразу же схватил мою руку, словно она связывала его с жизнью, и так ее сжал, что мне стало невыносимо больно. К моим глазам подступили слезы, но я только поморгала и закурила сигарету.
— Дорогой мой, у нас всего несколько минут, а мне надо рассказать тебе так много… — решительно, по-деловому проговорила я. Рассказала ему об Элфриде и Джордже и показала последние письма Элана и Элдрида из школы. Я рассказала ему о том, что звонила в офис на Милк-стрит и что там в его отсутствие ничего неприятного не произошло. — А теперь расскажи мне все, — попросила я его. — Было очень плохо?
— Господи, Дайана, я не хочу заводить долгий разговор об этом, жаловаться на судьбу, говорить о том, как ужасно пить! Почему ты поглядываешь на часы? Кто этот счастливый любовник и на какой час назначено свидание?
— Свидание было и прошло, дорогой. Вчера я была приглашена на ленч в «Савой» Сэмом Келлером.
Я подробно рассказала ему о предложении Корнелиуса. Думала, что узнать мой ответ будет ему полезно для укрепления уверенности в себе, но мой рассказ так взвинтил Стива, что он был готов мчаться прямо в «Савой».
— Я распну его, этого мальчишку, Сэма Келлера! — вопил он.
Я распечатала коробку от «Форсмана» с превосходным шотландским песочным печеньем и предложила его Стиву.
— Попробуй, дорогой, и успокойся. Сэм Келлер больше не мальчишка, как, впрочем, и Корнелиус. Оба они опасные и решительные люди и были бы очень рады, если бы ты объявился в Лондоне после того, как мы сказали всем, что ты уехал в Америку. Угодив им прямо в руки, ты доставил бы своим врагам большое удовольствие. — Стив взял одно печенье. Я налила два стакана ячменного отвара. — У Корнелиуса наверняка есть целый список претензий для сведения счетов, — заметила я, — но если мы будем вместе — а это так и будет, и если ты поправишься — а иначе просто не может быть, — все его планы провалятся. Он сматывается из Лондона. Мы будем на разных материках, и никто не сможет ничего с нами сделать… Я не допущу никакой промашки.