Богатые — такие разные.Том 2
Шрифт:
Стив залпом выпил свой ячменный кофе, схватил коробку с печеньем и начал путаную тираду о том, что ему хотелось бы сделать с Корнелиусом. Я слушала его рассеянно.
— Да, дорогой, — вставила я, когда он умолк. — Но что задумал Корнелиус в отношении меня?
Стив коротко и цинично усмехнулся.
— Нетрудно догадаться, что нужно большинству мужчин. А потом он откинулся бы на спину и сказал, что во всем следует по стопам Пола.
— Как говорит Сэм, Корнелиус потерял всякий интерес к Полу.
На губах Стива снова появилась циничная улыбка, и
— Стив! — снова заговорила я. — Сейчас не до юмора, все это может оказаться очень серьезным. Мы раньше недооценивали Корнелиуса, и теперь, особенно когда мы так уязвимы, продолжать недооценивать его было бы совершенно недопустимо. Давай как следует подумаем. Ты хорошо знаешь этого человека, и, вероятно, даже лучше, чем он сам думает. Поставь себя на его место. Я — в Нью-Йорке, моя косметическая фирма процветает при твоей благородной поддержке. У тебя целый список претензий ко мне. Что ты стал бы делать дальше? Неужели ты почувствовал бы себя настолько уверенным, чтобы прыгнуть ко мне в постель, следуя по стопам Пола?
— Дайана, что бы тебе вчера ни говорил Сэм, Корнелиус поклоняется Полу, как дикарь тотемному столбу.
— Тогда почему бы Сэму казаться безразличным, почти отвернувшимся от Пола? Это заставляет меня думать о том, не утратил ли Корнелиус каким-то образом свои иллюзии. Видишь ли, Стив, дело в том, что Корнелиус вряд ли мог хорошо узнать Пола. И если он и был его героем, то подозреваю, что поклонялся Корнелиус вовсе не самому Полу, а той силе, которую Пол воплощал.
— Пол был, несомненно, сильным человеком, — согласился Стив, — и, несомненно, ему нравилось создавать у всех впечатление, что он крепок, как сталь. Но, Иисусе! Под этой оболочкой, внутри он был мягким, как масло, разве нет? Разумеется, он прятал все это в себе, но если бы только Корнелиус мог видеть его в день убийства…
В палату заглянула дежурная.
— Пора, госпожа Салливэн, — любезно предупредила она.
— Еще пять минут! — взмолился Стив, и она с улыбкой закрыла дверь.
— Стив…
— Да, в то утро он раскис, как кисель, говорил, что все бросит и поедет вслед за тобой в Англию. Мужчина уже в летах, погнавшийся за девушкой вдвое моложе себя, — прости, дорогая, но именно так я представлял себе все это в то время! И когда я подумал об этой его внутренней борьбе, я решил убедить его воздержаться от передачи тебе того последнего письма, которое он написал…
По мере того как в моем воображении и так, и сяк поворачивался напоминавший сложную головоломку образ Корнелиуса, я видела, как во мраке мягко проступали отсутствовавшие ранее детали.
— Этого письма так и не нашли, не правда ли? — спросила я.
— Да, мы знали, что Пол должен был спрятать его перед смертью и что Мейерс сжег папку с его личной перепиской.
— Стив, этого-то мы как раз и не знаем. А что, если Корнелиус прочел это письмо и понял, что его тотемный столб был обманом?
— Это, конечно, могло бы объяснить несоответствие между тем, что я помню, и картиной, нарисованной тебе Сэмом. Но, Дайана,
— Если только она не уцелела, — по моему телу пробежала дрожь, — эта папка с документом о праве собственности на Мэллингхэм, Стив…
Он вскочил с кровати, обнял меня и прижал к себе.
— Успокойся, дорогая. Я знаю, тебя постоянно терзают кошмары в связи с этим проклятым документом, но послушай меня. Если бы эта папка уцелела, я бы давно ее нашел… но если бы я ее каким-то образом не заметил и ее нашел бы Корнелиус, он не мог бы наткнуться на эту бумагу. Никто из нас не знал наверняка, что она в папке, и это лишь подтверждает, что ее могло там не быть. Подумай хоть минуту: неужели ты можешь серьезно предположить, чтобы Корнелиус, получив в свои руки такое оружие, спрятал бы его в тайник, как реликвию, вместе с коллекцией женского белья? Нет, он давно бы уже хватил им нас по голове.
Долгое молчание предшествовало моим тихим словам:
— Да, боюсь, что это такой вопрос, на который нет ответа. Должно быть, ты прав.
— И, разумеется, прав. Если бы ты бросила меня и уехала в Нью-Йорк, Корнелиус измыслил бы дюжину различных способов прибрать тебя к рукам — во всех смыслах этого слова, — но у него нет никакой возможности когда-нибудь отнять у тебя твой дом.
Я стала чувствовать себя лучше. Когда снова пришла дежурная, чтобы выпроводить меня из палаты, я нашла в себе силы спокойно попрощаться со Стивом, и, хотя пообещала прийти к нему опять, он сам попросил меня больше не приезжать.
— От Сэма вполне можно ожидать, что он будет тайно следить за тобой, — сказал он, хотя я и не рассказала ему про историю с «фордом». — Не оставляй ему никаких шансов, Дайана.
Я пообещала писать каждый день. Из лечебницы отправилась домой, и со мной туда же вернулись мысли о Корнелиусе. Его тень плавала на поверхности моего сознания, как масляное пятно на воде. У меня было такое чувство, словно я заболевала смертельной болезнью. На короткое время я забывала о нем, но потом снова чувствовала, как это постоянное отвратительное давление на мою память становилось все сильнее. Я стала думать о том, что мы должны встретиться. Вряд ли действительность оказалась бы более угнетающей, чем судорожные всплески моего воображения.
Я часто думала и о Сэме Келлере, и с интересом читала донесения своего детектива. Сэм был все время занят делами. Он ежедневно приходил на Милк-стрит, уик-энды проводил за городом у своих клиентов, а вечерами тратил много времени на обеды с какой-то американской актрисой, с которой, как говорили, познакомился в Нью-Йорке. Он никогда не напивался и не терял голову. В личной жизни он проявлял осмотрительность, а в делах был безупречен, и, по мере того, как сворачивались дела представительства банка «Ван Зэйл» в Лондоне, я неизменно получала точные и содержательные отчеты о его очаровании и хороших манерах.