Богатые — такие разные.Том 2
Шрифт:
— Эмили?
— Корнелиус, приятные новости! Рождественский подарок для тебя!
— Да? Что же именно? — спросил я, занося в кроссворд разгаданное слово.
Я совершенно забыл о Вивьен. Первая свадьба казалась мне далекой, как какое-нибудь ритуальное торжество племени южноамериканских индейцев.
— Боже мой, неужели ты не догадываешься? Как глупы бывают порой мужчины! — воскликнула Эмили и сообщила, что у меня родилась дочь по имени Виктория-Анна.
Я пробурчал какие-то более или менее уместные слова. Эмили восторженно щебетала о том, как хорошо, что в семье появилась новая Викки, а потом объявила, что в июне сама ожидает ребенка.
— Я очень рада, — сказала Эмили, безуспешно пытаясь скрыть свою холодность. — Ну ладно, дорогой мой, не буду тебя задерживать. Уверена, что ты сейчас же выпьешь за здоровье Викки!
Она сказала «до свидания». Тем же ответил и я. И мы положили трубки. Я продолжал сидеть, глядя на телефон.
Пальцы Алисии поглаживали волосы на моем затылке.
— Ты жалеешь, что родился не мальчик?
— Я не хотел мальчика. — Обернувшись, я поцеловал Алисию. — Нет, я рад, что это девочка… Я хочу, чтобы первый мой сын был от тебя… Позволь мне послать за шампанским.
— С удовольствием! — она пошевелила босыми ногами и поддержала руками живот, чтобы сесть на кровати. Когда я вернулся в спальню, отправив помощника в ближайшую лавочку, где продавали нелегальное спиртное, она проговорила самым нейтральным голосом: — Дорогой мой, почему ты так расстроен?
Я рассказал ей о Поле и о наших параллельных жизнях.
— Значит, второй брак Пола окончился разводом? Это тебя и беспокоит? Но, Корнелиус, ты же знаешь, что с нами этого случиться не может! На этом пути ваших с Полом жизней расходятся!
— Да. Да, я уверен, что ты права. — Я попытался объяснить свою скрытую тревогу. — Это не значит, что я не хочу быть похожим на Пола, — заговорил я. — Дело лишь в том, что я хочу быть уверен, что смогу контролировать наше сходство. Меня беспокоит, не могу ли я оказаться скованным каким-то шаблоном, изменить который у меня не хватит силы. Я делаю все, чтобы жить как можно лучше, но своей собственной жизнью, а получается так, что каждый поворот в моей жизни становится отражением жизни Пола.
— Но это же просто совпадение.
— Надеюсь, что это так, поскольку единственная альтернатива этому — одержимость дьяволом.
Мы рассмеялись, и, стараясь сменить тему разговора, я заговорил о своей дочери. И только после того, как мы опорожнили по бокалу шампанского и отправили оставшееся в бутылке моим помощникам, я вспомнил о том, что не сказал Алисии про беременность Эмили.
— Корнелиус, надеюсь, ты смирился с браком Эмили?
— Да. Может быть, я ревную к Стиву в том смысле, что он сможет увидеть своего ребенка сразу после рождения, не вступая в юридическую борьбу за это право. Однако я не думаю, чтобы это для него много значило. Он, должно быть, привык делать детей всюду, где появляется.
Алисия привередливо наморщила нос:
— Обезьянья сексапильность Стива Салливэна замораживает меня больше, чем ледник Аляски, — утешительно заметила она и открыла новый мешочек с соленым арахисом.
Развод Фоксуорса промчался через суды так молниеносно, что пресса едва успела заметить клубившуюся за ним пыль, правда, мне эта быстрота стоила более крупной суммы, чем та, на которую я рассчитывал. 29 января 1931 года мы с Алисией отпраздновали свадьбу в Нью-Йорке, ограничившись очень скромной, короткой гражданской церемонией. По очевидным причинам мы решили отложить свадебное путешествие, и по окончании церемонии я отправился
Мою первую ночь после свадьбы я провел в размышлениях о том, как мне повидать свою дочь, которую Вивьен еще до моего возвращения из Лос-Анджелеса увезла во Флориду. Мои адвокаты уже переругались с ее адвокатами, но, как известно каждому, кому приходилось платить по их счетам, законники любят заводить клиентов в тупик, и я не видел, чтобы дело продвигалось. Наконец я решил нанять частных детективов, чтобы проследить за Вивьен, и пришел в ярость, когда выяснилось, что она скрывалась в том самом гнездышке, которое я отделал перьями для Грэга Да Косты в Ки-Уэсте. Кроме того, что я купил ему яхту, чтобы его ублажить, он получил от меня еще и фермерский дом в миле от города.
Это была последняя капля. Схватив телефонную трубку, я вызвал вашингтонское бюро по надзору за исполнением Восемнадцатой поправки, и три дня спустя яхта Грэга была остановлена людьми из налоговой службы. В последовавшей схватке какой-то переусердствовавший агент, завороженный огромным количеством контрабандного спиртного, слишком непринужденно воспользовался своим револьвером и прострелил Грэга. Тот умер в госпитале через восемь часов, не приходя в сознание.
Пораздумав над тем, не послать ли Вивьен цветы, я решил, что более уместным будет доброе письмо, и трудился уже над его шестым вариантом, когда получил ее телеграмму, в которой говорилось:
НЕ ДУМАЙТЕ ЧТО Я НЕ ПОНИМАЮ КТО ВСЕ ПОДСТРОИЛ Я НИКОГДА ЭТОГО НЕ ЗАБУДУ НИКОГДА ДЕШЕВЫЙ СУКИН СЫН НЕ ХОЧУ НИКОГДА ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ СНОВА.
Я порвал свое послание и отправил телеграмму:
ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ ВСЯКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ТЧК МОЖЕТ БЫТЬ Я И СУКИН СЫН НО КАК ВАМ ИЗВЕСТНО ИЗ МОИХ ЕЖЕМЕСЯЧНЫХ ЧЕКОВ НА АЛИМЕНТЫ ВОВСЕ НЕ ДЕШЕВЫЙ ТЧК КОРНЕЛИУС.
Вивьен немедленно ответила:
КОГДА ПРЕИСПОДНЯЯ ПОКРОЕТСЯ ЛЬДОМ.
На этом закончилось наше общение.
Я хотел не смерти для Грэга Да Косты, а всего лишь тюремного заключения по приговору суда, но, обдумав всю ситуацию, понял, что жернова Господа, как всегда, мелют достаточно мелко. Грэг был сообщником в убийстве Пола. Во время моего безумия с Вивьен я закрыл на это глаза, считая, что его роль в заговоре была ничтожной, но по закону сообщники неизменно караются так же, как и главные исполнители преступления.
Взглянув истине в лицо, я не стал плакать по Грэгу Да Косте. И даже зашел настолько далеко, что захотел, чтобы его поджарили в аду, и все еще пытался отделаться от этой нехристианской позиции, когда, вернувшись домой, обнаружил, что Алисию увезли в больницу.
Я чувствовал себя больным, и не только от тревоги за Алисию, но и от мучительного сознания того, что больше ничего не могу сделать. Мы подробно обсуждали, как будем вести себя, когда родится ребенок. Она не хотела, чтобы я приходил в больницу ни до, ни после родов, и я туда не ходил, хотя и не мог разговаривать с нею по телефону. Мы договорились, что, когда Алисии придет время вернуться домой, я просто пошлю за нею автомобиль, чтобы она приехала сама. Ей хотелось быть одной. Она не хотела вовлекать меня в свои переживания. Мне следовало продолжать свою нормальную жизнь, и, в конце концов, она должна была снова присоединиться ко мне, если все будет в порядке. Она сказала, что так будет менее мучительно для всех, и заявила об этом так категорически, что я не осмелился ей возразить.