Богатырь и Звезда Сварога
Шрифт:
Игорь перекинул хвост борута через плечо и поволок его ко всё ещё продолжавшему гореть костру.
Проходя мимо Яромира, князь остановился:
— Будь по-твоему, Яромир. — в голосе Игоря чувствовались нескрываемое недовольство и злоба. — Хочешь быть, как все — будешь! Воевода!
Руевит выпрямился перед князем, всем видом показывая, что готов выполнить любой его приказ.
— Этого гридня, за ослушание, высечь. Пятнадцать ударов, да чтобы не жалеючи! И на три месяца отстранить от службы. Может так уму разуму наберётся…
— Будет сделано, светлый княже! — Руевит
Князь же молча придал тушу борута огню и велел воеводе проследить, чтобы тоже самое сделали с телами погибших.
Яромир же, совсем не понимая резко изменившему к нему отношению брата, вместе с остальными раненными отправился на перевязку.
Глава 23: «Давай, уноси ноги, богатырь!»
Хуже, чем просидеть три месяца в гриднице, для дружинника и быть не могло.
Пока остальные тренируются, ходят в караулы и попросту занимаются обычными, дружинными делами, провинившийся гридь отвечает за порядок в гарнизоне. Целиком!
По сути — становится самой обыкновенной прислугой…
Обожжённая ядом рука Яромира затянулась быстро, но не бесследно.
Сумела скотина, всё-таки, оставить на память неприятного вида шрам.
Собственно, так же быстро зажили и шрамы от плети Руевита.
Приказ князя — есть приказ.
А приказы воевода исполнял ответственно.
Тем более, что князь велел наказать Яромира прилюдно, на позорном столбе Торговой площади.
Как он сказал: "в назидание остальным".
Но все прекрасно понимали, что без науськиаания княжны тут дело не обошлось.
Благо, славная кровь не подвела и на этот раз, быстро поставив Яромира на ноги.
Все эти три месяца наказания Яромир то и делал, что драил гарнизон, выгребал навоз из конюшни и возился на кухне с поварами, поднося обеды товарищам по службе.
Что поделать, сам напросился…
Потому и решил не возникать, а принять всё, как есть.
Когда срок провинности подошёл к концу, то Руевит разрешил Яромиру вернуться на службу.
И сразу с корабля на бал…
В этот же вечер, князь Игорь велел ему и Гришке, что только утром вернулся с Дальней заставы, присутствовать на пиру.
Князь просто над ними издевается! Ведь брат прекрасно знал, что Яромир их всей душой ненавидел..
— Вот и не знаешь, что из этого может быть большим наказанием: оттирать сени до блеска или торчать тут и смотреть на эти окосевшие морды. — едва слышно возмущался Яромир, стоя у дверей и наблюдая за опьяневшими от вина боярами. — Лизоблюды и прогнившие до дыр льстецы!
— Таки, я тоже не был бы против пропустить пару тройку чарок… — Гришка громко, завистливо сглотнул. — Как по мне, так здесь просто Ирий, по сравнению с Дальней заставой.
— Ой, началась старая песня…
— Холодно, голодно, сна никакого, так и бабу, даже самую неказистую, за сто вёрст не сыщешь. Кругом лишь дремучие леса и гадкие, сволочные рожи местных дружинников… Сплошная грусть-тоска. И старшина там — сущий изверг!
— Кому как… Но с последним соглашусь:
— Все бы тебе меня какой твари пострашнее скормить…
— А что? Ты вон какой до девок прыткий! Хотя, альчих я сам не видел, но отец говорил, что леший им всю их девичью красоту сохраняет, а страшненький — кикиморами оборачивает. Так вот, чего тебе ещё надо?! Все знают, что тебе всё равно куда, лишь бы…!
— Вот чтоб тебя кикиморы и забрали, богатырь недоделанный! — Гришка хотел было стукнуть Яромира в плечо, но суровый вид идущего в их сторону воеводы заставил его передумать.
— Так я ж любя! — Яромир осекся, поймав на себе задержавшиеся взгляды Игоря и Марины, что-то старательно нашептывающей мужу на ухо. — Поганая змея.
— А я тебе говорил, — едва слышно пробурчал Гришка. — Таки, помяни мои слова, скоро она себя покажет во всей красе!
— Отставить разговоры! Смирно! — громко скомандовал подошедший Руевит, и только что весело шутившие друзья вытянулись по струнке с самым серьезным видом. — Вольно! Так зубоскалитесь, что всему залу видно ваши довольные хлеборезки! Вы дружинники, али скоморохи? Перед боярами меня позорить удумали? Ещё раз кто хихикнет — посажу на "губу"! Усекли?
— Виноваты, батька. — Яромир виновато склонил голову, точно нашкодивший сорванец. — Не повторится!
— Не повторится у них… — Руевит тяжело, с прихрапом выдохнул. — Князь смотрит?
Гришка осторожно выглянул из-за плеча воеводы:
— Во все глаза, батька.
— Значит, так, — Руевит задумчиво нахмурился. — С самой охоты княже на вас двоих зуб держит. Не знаю, что там между вами, Яромир, произошло, но у Игоря ты в большой опале…
— Я-то тогда причём? — взволнованно перебил Гришка.
— А ты, как всегда, под горячую руку попался. А ну, встань прямо! Обалдуй… — Руевит прихлопнул Гришку по животу, от чего тот снова вытянулся, высоко задрав подбородок. — Знал бы ты, сколько труда стоило убедить Игоря в твоей пользе здесь, в городе, хотя, признаюсь, я и сам зачастую в этом очень сильно сомневаюсь. И ты, богатырь…
Руевит на мгновение замолчал, и впился в Яромира своим тяжёлым взглядом.
Тот же, хоть и напрягся, но глаза в сторону не отвёл.
— Нравишься ты мне, богатырь. Уважаю! Но твоё своенравие и упрямство до добра не доведут, Яромир. Парень ты, безусловно, одарённый, только в лоб идти против воли князя боле не стоит. Вот вам двоим наука: в ратном деле, кто сломя голову и закатив шары ломится в атаку — первым головы и лишается. А жизни, всё точно так же, как и на поле брани. Хитрым надо быть, предусмотрительным, расчетливым и хладнокровным! Усекли? Зачем биться лбом в калитку, когда можно перемахнуть через забор? Наш князь хоть и широкой души человек, но у всякого терпения есть свои границы. Потому, сидите пока тише воды и ниже травы. И, если все пойдет по задуманному, то в очень скором времени для вас найдётся достойная работёнка.