Богатырь, жги!
Шрифт:
Хотя, нет. Знаю. Потому что я и Буян, как два громоотвода, постоянно отвлекали внимание на себя. Правда, мне тоже перепадало знатно. От русалки, конечно. Не смогла она простить своего чудесного преображения. И думаю, вряд ли прости.
— Дурак…Кретин…– Бормотала Марыся каждый раз, стоило ей посмотреть в мою сторону.
— Ты как с отцом разговариваешь? — Не выдержал я после очередного нецензурного эпитета.
— Ты во всем виноват! Жила себе спокойно. Никого не трогала…
— Ну, так уж и жила…–
Чудом я успел поймать Марысю, которая в прыжке хотела пнуть Буяна.
— Прекратите. За нами уже все село следом идёт. — Шикнул на обоих.
Потому как, на самом деле, наша перебранка медленно, но верно превращалась в развлечение для местных. Толпа людей, выстроившихся следом, становилась все больше. К дому старосты мы подошли, собрав почти всех деревенских жителей.
Тем более, на момент моего возвращения в село, наступил день. С Водяным до утра торговались за откуп, который Буян настойчиво требовал в довесок к бывшей русалке.
— Мы твою девку оглашенную забираем. Посмотри! Посмотри на нее! — Конь то и дело поднимал ногу, тыча в сторону русалки, уже теперь бывшей, которая продолжала костерить по маме и по папе меня, Водяного, Птичку и всю свою жизнь в целом. Особенно тот момент, когда она решила утащить незнакомца в реку. Незнакомец, это — я.
— Черт меня дернул… Точно. Попутал нечистый… И ведь не хотела на берег выходить. Думала, выходной себе устроить… — Бормотала Марыся.
Русалка, пока мы торговались, сидела на берегу реки, жалуясь своим сестрам на несправедливость судьбы. Особенно досталось Водяному, который решил сплавить внезапно очеловечевшуюся русалку нам.
— Вот они, мужики… Что живые, что не очень. Веришь им веришь, сердце открываешь… А они… Чуть неугодная стала, все, иди Марыся обратно, к людям.
— Да ты теперь ребенок человеческий! Куда я тебя дену?! Топить, что ли? А ежли сама прыгнешь, то уж точно будешь мне не возлюбленной, а дочерью. Года, рыбочка моя, года никуда не денутся ужо. Поживешь среди людей лет десять и приходи опять топиться. — Оправдывался Водяной.
— Ага! Бегу и падаю! — Огрызалась русалка и снова заводила свою песню про мужскую неверность.
— Тьфу ты! Вот бабы дуры… — Выругался речной царь, но тут же переключился на Буяна. — Да какие два мешка жемчугу?! Ты никак башкою болен.
Он возмущенно плевался размахивал руками перед мордой коня и явно не был готов расстаться с богатством.
— Какие десять кладней золотом? Ошалел, что ли? Этак ты меня по миру пустишь.
— А-а-а-а-а…ну, хорошо. Значит, пусть девка у тебя и остается. — Буян после таких высказываний невозмутимо тряхнул гривой, а потом крикнул мне. — Алеша, мы уходим. Нас тут не понимают. Наше желание помочь не ценят.
— Как уходите? —
— А это не наша проблема. — Конь сделать вид, будто собирается идти в сторону деревни. — Эй, Птичка, мы уезжаем. Алеша!
Восточная красотка в это время демонстративно расхаживала вдоль реки, поворачиваясь то одним боком, то другим, чтоб русалки, с завистью глядевшие на неё из воды, оценили уровень красоты.
— Да погоди ты…– Водяной тут же перегородил Буяну дорогу. — Черт с ним. Два мешка жемчуга…Грабишь ты меня…
Однако, на этом торг не закончился. Конь и речной царь перешли к желанию и тут началась самая активная стадия споров.
Я уже клевал носом, усевшись прямо в траву. Жар-птица пристроилась рядышком, положив голову мне на плечо. Маруся, устав материться, — дремала с другой стороны. Русалки уплыли. В общем, всем хотелось быстрее закончить этот процесс, но Буян и Водяной сцепились, как ненормальные.
В итоге, когда встало солнце, мы явились в село с двумя мешками жемчуга, с золотом, Марысей и желанием, которое остался мне должен речной владыка.
И вот теперь стояли перед старостой, пялившегося на все это ошалевшим взглядом.
— Дочь моя. — Сообщил я Петру Петровичу, а затем подтолкнул русалку вперед. — Можно сказать, законная по традициям Нечисти.
— Ну, ты, иномирец, конечно шустёр…Мы тебя отправили, чтоб в реке искупался, а ты притащил коня говорящего, бабу…
Староста замолчал, с тоской уставившись на Жар-Птицу. С тоской, потому что рядом со скалкой в руках замерла его супруга, весьма дородная, крепкая тетка. И кстати, она не одна зорким взглядом контролировала благоверного.
На Птичку, пуская слюни, пялились все деревенские мужики. А их вторые половины в свою очередь пялились на мужей. Но, естественно, совсем с другими эмоциями.
— Красивую бабу привел. — Осторожно продолжил староста, не упуская из вида супругу и скалку в ее руках. — Марыську притащил. У нее ужо и родни не осталось никого. Померли все. И сама она померла двадцать лет назад… Ток вот не пойму, как Рыська теперича посерёд моего двора стоит, да еще на черт его знает, сколько лет моложе. И дочерью твоей оказалась…
— Позвольте, объясню…– Буян оттеснил меня в сторону. — Дело было так…Служил я Кощею верою и правдою. Ничто, как говориться, не предвещало беды…
— Ну, все…– Высказался я тихо. — Часа два теперь будем слушать это. Черт…спать охота…
— А все ты виноват…– Так же тихо прокомментировала Марыся.
Я не стал ничего ей отвечать, потому что надоела она со своими претензиями до одури. К тому же, пытался взглядом в толпе сельчан разыскать Алену. Почему-то ее не было.
— И вот говорит мне Кощей…